Да, они начали играть! Сами, без всяких приказов и уговоров.
Я пошел к ним, слушал и смотрел. Этот был точно бальзам, пролитый на мои обнаженные нервы. А когда после громыхающих аккордов настала пауза, я услышал крики людей.
В пузыре появились люди Сондата. Их было больше, чем в прошлую ночь. Они столпились у главного входа, прислонились к стенам и замерли. Они пришли сюда, привлеченные музыкой!
Охранники ничего не сказали. Они стояли неподвижно, но поглощали каждую ноту, каждую вибрацию, доходившую даже не через барабанные перепонки, а по костям, плоти и нервам.
Я молча стоял, зная, что, в итоге, случится.
И случился Сондат.
Он ворвался в пузырь из главного входа и остановился. Его глаза буквально метали молнии. Он разинул рот, и я подумал, что сейчас услышу его визгливые вопли. Но нет, он просто подозвал капитана охранников и что-то принялся ему втолковывать, безумно размахивая руками. Капитан возвышался над ним с потемневшим лицом, потом заорал в ответ.
Тяжело дыша, снова заговорил Сондат, взволнованно, угрожающе. Он принялся бегать взад-вперед, крича на охранников. Те молча сносили его оскорбления.
Но никто не шевельнулся, чтобы прекратить музыку баймеров.
Сондат оставил их в покое, но не перестал бесцельно бегать, что-то бормоча, затем подошел к своим людям. Я мог лишь предположить, что он уговаривает их разойтись по своим квартирам. Он разглагольствовал, ругался, но его слушали вполуха. Все больше прислушивались к музыке баймеров.
Затем появилась Эдит Дюпре. Она неторопливо подошла к Сондату, и он заорал на нее. Я видел, как шевельнулись ее губы, что-то отвечая ему. Затем Сондат задергал головой из стороны в сторону странными, резкими, птичьими движениями, глядя на толпу баймеров. Затем принялся медленно расхаживать, кусая губы. Он слушал музыку баймеров!
Я поднялся на ноги, сердце мое мучительно колотилось в ребра. Пора?
Я увидел, как Эдит Дюпре стала медленно поворачивать голову, явно ища кого-то. Я поймал ее взгляд и сделал незаметный вопросительный жест. Пора! Грудь ее стала часто вздыматься, и она согласно прикрыла глаза. Я тут же бросился к ближайшему выходу из пузыря. Перед ним стоял охранник, но не обращал на меня внимания. Возможно, он и вообще не видел меня. Его лицо было обращено к музыкантам-баймерам. Он купался в волнах их музыки. Его руки безвольно свисали по бокам, а на лице было то блаженное, отрешенное выражение, какое можно увидеть в соборах у молящихся.
Музыка баймеров ударила громче. И одновременно ударил мой кулак. Охранник рухнул на пол. Я потащил его в туннель. Он принялся вяло отбиваться, и я дважды ударил его головой о лавовый пол. Он обмяк и затих. Возможно, я убил его. Этого я уже никогда не узнаю. Я забрал у него пистолет, нервный парализатор и наплечную кобуру. Он был космической крысой, одетой так, как одевались все подобные крысы, но все же его одежда была опрятней моей. Я надел на себя его фуражку и обменял его куртку на мою. Затем надел его пояс и кобуру. Потом нагреб на него кучу камней и лавовой пыли, и пошел дальше.
В туннеле гремели тысячи голосов баймеров:
— Играйте! Танцуйте!
Я не играл и не танцевал. Я шел выполнить серьезное дело.
Я медленно прошел в следующий пузырь и осмотрел его стены. Отсюда вело много входов в пузырь баймеров, и через короткие туннели было видно, как люди Сондата подпирают там стены. Пока я смотрел, к ним присоединилось еще несколько желающих послушать музыку.
— Прекрасно, Сидней, — внезапно раздался позади меня чей-то голос.
Я резко повернулся, беря наизготовку пистолет. Ко мне, посмеиваясь, направлялась Эдит Дюпре. Но ее серые глаза глядели на меня не насмешливо, а с уважением.
— У вас прекрасная реакция, Сидней. Вы придумали, как убраться из этой огненной ловушки?
Она подошла ко мне вплотную и взяла мою руку. Я почувствовал, что она вся дрожит. Ее льняные волосы касались моего подбородка. И в этот момент мир пьяно пошатнулся. Толчок отбросил нас к стене туннеля. Мы замерли, сердце билось буквально у меня во рту. Музыка баймеров смолкла!
Я тяжело дышал. Земля снова дрогнула. Я услышал бормотание людей Сондата.
Эдит Дюпре прижалась ко мне.
— Пожалуйста, пусть они играют, — прошептала она.
Я понял, что обращалась она не ко мне. Это была молитва. И на се молитву ответили.
— Играйте! — раздался слаженный хор мощных голосов баймеров.