— Солодилов должен уйти, — сказал Видзинский. — Он заподозрен, ему надо скорее уйти!
— Солодилову трудно вырваться, — проговорил Шукшин. — Если бы он работал в шахте… В шахту ему не попасть, нет!
— Они делают подкоп, — ответил Видзинский. — Подкоп из барака…
— Есть ли известия от Тягунова и Комарова? Где они? До сих пор мы не имеем с ними связи! — Шукшин поднялся, заходил по комнате.
— Тягунов и Комаров были в Антверпене, — сказал Видзинский. — Кажется, они связались с Брюсселем, со штабом партизанской армии. Я думаю, они работают по заданию штаба…
— Листовки получаете? — спросил Тюрморезов.
— Да, сегодня привезут еще, сюда, в Мазайк. — Видзинский вынул из кармана жилетки массивные серебряные часы. — Скоро товарищ из Льежа приедет. Я должен встретить его. А к пяти утра мне надо попасть на шахту… — Видзинский спрятал часы, устало откинулся на высокую спинку стула, закрыл глаза. Маленький, мертвенно-бледный, с редкими, сильно поседевшими и какими-то тусклыми, неживыми волосами, он казался сейчас стариком. Шукшин с жалостью подумал: «Совсем он плох, совсем… Где только берет силы…»
— Что же, я пойду. — Видзинский встал. — Передайте привет товарищам.
Шукшин и Тюрморезов остались вдвоем. Мать хозяйничала на кухне, Мия уже спала.
— Трис предупредил, что немцы готовят большие облавы, — проговорил Шукшин. — Кажется, они берутся за нас по-настоящему… Ну, пойдем спать. С рассветом двинемся. Ты останешься в отряде, а я — в штаб бригады…
* * *В лес, где находился штаб бригады, Шукшин въехал вечером. В лесу было сыро, сумрачно и глухо. Накрапывал дождь, над головой тревожно шуршали листья. Выбравшись на знакомую тропинку, Шукшин присел отдохнуть. Он так устал, что одеревенело все тело. Сняв шляпу, прислонился щекой к шершавому стволу дерева, закрыл глаза. И сразу поплыли красные круги… Нет, лучше идти. Пересилив себя, поднялся, взял велосипед и, пошатываясь, пошел по тропе.
Спустившись в землянку, он молча, держась за холодную, влажную стену, добрался до топчана. Под потолком, сильно чадя, горела лампа без стекла. В землянке стояла тяжелая полутьма, пахло керосином и застоявшейся сыростью. У стола, наклонив голову, сидел Дядькин. В углу кто-то глухо кашлянул. Шукшин, вглядевшись, узнал связного третьего отряда Станкевича.
— Это ты… Пекшев прислал?
— Пекшев погиб, — проговорил Дядькин, не поднимая головы.
— Пекшев! — Шукшин вскочил. — Как же?..
— Пошли на разведку в Краел… Он, Васильев, Филиппов. Там на них наскочили.
— Я еще сказал командиру: возьми меня, я же там все знаю… — заговорил Станкевич каким-то чужим, деревянным голосом. — Всегда с собой брал, а тут не взял. А у меня будто сердце чувствовало…
— В самом Краеле случилось? — сдавленным голосом спросил Шукшин.
— Они к Яну зашли, дом его на отшибе… Только дверь открыли, а тут гестаповцы. Ждали их… Пекшева раненым схватили, он еще жив был… Все патроны расстрелял, до последнего… А мне говорил, если что случится, так последнюю пулю себе… Один раз, говорит, они меня взяли, я тогда без сознания был, а второй раз не возьмут… А разве в такой схватке станешь патроны считать… Потом его в Бохолт увезли. Я оттуда пришел… Они его пытали. В гестапо били, а потом на улице, чтобы народ видел. Они пытают, а он ни слова… В крови весь, лицо черное, а ни слова… На кладбище… живым… в землю живым…
Плечи Станкевича затряслись в беззвучном плаче, он закрыл лицо руками. Дядькин подошел к нему, сел рядом на нарах.
— Не надо, Братка. Не вернешь его… — Дядькин рукавом смахнул слезу, губы его дрожали. — Дорого они заплатят нам за Пекшева, так отомстим, что небу жарко станет…
В землянку вошли Маринов и Воронков, вернувшиеся из первого отряда. О гибели Пекшева они уже знали.
— Надо ехать в третий отряд, — сказал Маринов. — Я отправлюсь туда сейчас. Соберу утром людей, поговорю… Кого назначим командиром — Ивана Горбатенко?
— Можно его. — Дядькин вопросительно посмотрел на Шукшина.
— Согласен… — Шукшин кивнул головой, тяжело опустился на топчан. — Иван Афанасьевич, я сейчас из Мазайка, видел Триса. Есть новости.
Шукшин передал все, что узнал от коменданта партизанского района.
— Судя по всему, операцию они задумали широко. Надо решить, что делать. Если бы знать, когда они начнут облаву!.. Кучеренко ничего не нащупал?