Да здравствует наша Родина!
Да здравствуют советские патриоты!
Поверенный в делах СССР в Англии К. Кукин
Понять чувства, которые вызвало в наших сердцах это письмо, могут только люди, познавшие несчастье плена, горькую участь пленных. Мы прошли в плену через кошмарные, нечеловеческие муки и страдания. Нас обрекали на голодную смерть, истязали, живыми закапывали в землю. И все-таки самым страшным для нас было не это. День и ночь мы думали: что мы скажем своим родным, своим женам, детям, братьям, товарищам, если суждено будет вернуться домой? Ведь пленный — изменник, предатель… Как это несправедливо, как чудовищно несправедливо! Я пишу эти строки, а перед глазами моими проходят мои товарищи по плену, по партизанской борьбе. Нет, и здесь, в плену, они остались советскими людьми. Ничто не сломило их! Ничто…
Я не хочу сказать, что не было малодушных или подлецов. Я видел полицаев, видел власовцев — немцы не раз бросали эту сволочь против нас, партизан. Они были беспощаднее, чем эсэсовцы. Но сколько их, этих мерзазцев? Разве отвечают за них тысячи, десятки тысяч пленных, которые попали в руки врага не по своей воле?
Каждый из нас думал: оправдают ли нас там, дома. Простят ли нам плен? Не поставят ли нас, партизан, рядом с изменниками, предателями?
Нет, Родина справедлива. Родина примет своих сынов…
Полпред пишет, что мы скоро вернемся в Советский Союз. В Советский Союз! Неужели это сбудется, неужели я увижу тебя, родная земля?
21 октября. Жизнь наша налаживается. Французские партизаны организовали среди крестьян сбор продуктов для бригады. Положение с продовольствием во Франции тяжелое, но для нас все-таки кое-что находят. Сегодня прибыли три подводы с овощами и фруктами из какой-то дальней деревни.
У нас открылась собственная сапожная мастерская. Заведует ею Гужов. Нашего Ивана Семеновича теперь не узнать: с таким важным видом ходит… Сдается мне, что никогда раньше сапожником он не был. Но латает башмаки здорово. Говорит, что может сработать сапоги «хоть самому генералу». Возможно, что и «сработает».
Еще одно событие! Начали работать курсы шоферов. Это по инициативе Дядькина. Надо, говорит, думать о завтрашнем дне. Если достанем трактор, то откроем курсы трактористов.
25 октября. Боевая учеба идет полным ходом. Готовимся к боям. Но когда же нас отправят на фронт? Все только и говорят об этом.
Нашего полку прибыло! Приняли в бригаду двадцать восемь советских женщин, освобожденных союзниками в немецком городе Аахене. Событие это внесло в нашу жизнь большое оживление. Ребят будто подменили! Бывало, комбат Тюрморезов все совестит: почему штаны не выглажены, почему рубашка помята. «На тебя вся Европа смотрит, а ты, сукин сын, в неглаженых штанах!» Теперь эта «протирка» уже не требуется. Наши «лесники» вырядились, как настоящие кавалеры.
Больше всех, конечно, доволен помкомхоз Тихон Зенков: у него теперь будет прачечная, или, как он выражается, комбинат бытового обслуживания. Тихон — парень с фантазией!
4 ноября. Только что пришел со стадиона. В голове гудит. Вот это была игра! Никогда не видал такого матча. Бог ты мой, что творилось!
Но опишу по порядку. Как только мы приехали во Францию, у нас организовалась футбольная команда. Французские спортсмены, узнав об этом, прислали делегацию, предложили провести матч в честь их товарища — футболиста, погибшего в бою с фашистами. Наши ребята только еще начали тренироваться, но отказаться было невозможно.
Еще за две недели до игры сообщение о матче появилось чуть ли не во всех французских газетах. Кругом громадные афиши. Можно было подумать, что в Сент-Аман приехала сборная СССР…
Дядькин, видя такое дело, собрал всю нашу команду и сказал: «Вы понимаете, други, какую ответственность на себя взяли? На афишах что написано? Русские партизаны, Советский Союз… Хоть кровь из носу, а чтобы выиграть матч. Ясно?»
Народу на матч собралось видимо-невидимо. Не только весь Сент-Аман собрался, но и из других городов болельщики приехали. Американцы, англичане пришли. Вся площадь возле стадиона была заставлена машинами, повозками, велосипедами.
Вначале наши играли робко. Французы раз прорвались к воротам, второй, третий… Гриша Станкевич, наш вратарь, крутился чертом. Такие мячи брал, что стадион от восторга стонал и охал. Но на девятой минуте французы все-таки забили гол.
Признаться, тут я упал духом. Ну, думаю, — все, всыпят, как пить дать. Но тут нашу команду будто подменили. Разъярились ребята, и как пошли, как пошли! Михаил Чалов — огонь, а не нападающий. Будто гроза рвется… И Сергей Белинский хорош! По воротам бьет, аж мяч звенит. Силища! Вратарю, бедняге, досталось…