— Ну как, что скажешь? — спросил он.
Жюльен покачал головой. Они промчались вниз, проехали половину Большой улицы и лихо затормозили у мясной лавки.
— Запомни, то же самое тебе придется проделывать по двадцать раз на дню, — пояснил Морис. — Особенно в воскресенье утром, когда едешь с корзиной на голове, а народу в десять раз больше.
— С корзиной на голове?
— Конечно. Да еще с полной. Бывает, что везешь заказ на сорок персон. Вот где настоящий цирк!
Они вошли. Морис представил новичка хозяйке, объявив, что сам он теперь «получил повышение». Выйдя из лавки, он уложил мясо в корзину.
— Давай поменяемся, — сказал он.
Усевшись на велосипед Жюльена, Морис ожидал, подбоченившись и поставив ногу на тротуар. Ехать нужно было в гору по Большой улице, и Жюльен тронулся в путь, стоя на педалях. Но склон был слишком крут, и, чтобы одолеть подъем, он хотел повернуть педаль на пол-оборота назад. Однако сработал тормоз, и заднее колесо замерло. Жюльен потерял равновесие, но пытался все же сдвинуться с места, хотя велосипед уже валился набок. Выпустив руль, мальчик растянулся на мостовой.
Морис даже согнулся от хохота. Хозяйка вышла вместе с покупательницей из лавки.
— Не ушибся? — крикнула она.
Жюльен покачал головой. Поднял велосипед и посмотрел на Мориса.
— Тебе смешно?
— А что мне, плакать?
— Если бы в корзине был торт, — крикнула лавочница, — вам бы влетело как следует. Ну, а мясу ничего не сделается!
— Давай, двигай! — сказал Морис.
— Лучше уж я поеду на своем.
— Что ты дурака валяешь! Привыкай. Ведь тебе придется ездить по городу не на своем велосипеде.
— Я попробую в другой раз.
— Нет, нет. Начинай сейчас. Куй железо, пока горячо.
Видя, что Жюльен идет к нему, Морис одним броском рванулся вперед.
— Догоняй, я тебя больше не жду! — крикнул он. В дверях лавок показались торговцы. Они зубоскалили. Из одного окна кричал какой-то мужчина:
— Тебе бы еще пеленки пачкать, а не разъезжать в белой куртке!
Жюльен почувствовал, как глаза его наполняются слезами. Все вдруг стало расплываться. Дома расползались, как будто были сделаны из мокрой бумаги. Подъехал и стал гудеть небольшой грузовичок. Схватив обеими руками велосипед, Жюльен подтащил его к тротуару. От ярости давило грудь. Вокруг раздавались голоса. Но он уже не разбирал, что говорили столпившиеся около него люди. Он хотел только одного — быть сильным, очень сильным, чтобы всех их проучить.
Какую-то секунду он испытал жгучее желание бросить велосипед и убежать по улице, которая круто взбиралась к площади Флер. Но, преодолев это желание, он опустил голову и побежал, толкая рядом с собой велосипед. Плетеная корзина стучала по багажнику. Он сделал несколько рывков. В ушах у него раздавался грохот барабанов. Ему казалось, что он топчется на месте. Вдруг на его плечо опустилась чья-то рука. Это вернулся Морис. Он прошептал, не слезая с велосипеда:
— Давай садись, я тебя подтолкну. Если мы сейчас поменяемся, то тебя засмеют.
Он помог Жюльену сдвинуться с места и, прежде чем отпустить его, добавил:
— Не ты первый мучаешься с этим агрегатом. Но погоди, привыкнешь к нему и, ей-богу, сможешь себе позволять забавные прогулки.
4
Они отправились за мясом и свиными мозгами для слоеных пирогов очень далеко, в сторону Парижской улицы. Когда они вернулись к центру, Жюльен уже умел устрашающе шуршать шинами, предупреждая прохожих о своем приближении. Солнце стояло высоко в небе. Хорошо было ехать и слушать рассказы Мориса о проделках Дени над хозяином.
Когда они выезжали, Жюльен не обратил внимания на длину узкого и темного крытого прохода, который вел с улицы во двор и тянулся вдоль магазина и столовой. Очевидно, из-за яркого солнца ему теперь показалось, будто они въезжают в туннель. Там было сыро, и какой-то странный, трудно определимый запах исходил от влажных плит.
— Чем здесь пахнет? — спросил он.
Морис остановился. Несколько раз потянул носом воздух и сказал:
— Не знаю. А ты что-то чувствуешь?
— Какой-то странный запах.
Морис принюхался еще и заметил:
— Ничего особенного. Здесь всегда так пахнет.
— Чем?
— Не знаю. Наверное, несет из сточной трубы.
В глубине прохода Морис поставил к стене велосипед, открыл маленькую дверцу, которая вела под лестницу, и подтолкнул вперед Жюльена.
— Вот, чувствуешь? — сказал он.
Жюльен чуть не задохнулся. Именно из этого темного угла шел запах гнили и тухлых яиц. Морис спокойно сказал:
— Это отсюда!
И закрыл дверцу.
— Ужас, как воняет!
— А как же иначе. Понимаешь, водосточная труба с крыши идет прямо в помойную яму, а труба дырявая, вот через нее и проникает вонь. Вполне понятно.
Затем Морис показал Жюльену, как нужно вешать велосипед: одной рукой взяться за седло, другой за руль и поднять переднее колесо на уровень гвоздя, вбитого под самым навесом. Жюльен попробовал и без разбега, сильным движением сразу повесил велосипед.
— А ты здоровяк, — заметил Морис. — Занимаешься спортом?
— Да, гимнастикой и легкой атлетикой.
— А мы здесь увлекаемся боксом. Я тебя свожу, ты увидишь, как это здорово!
— Эй! Приведешь ты его наконец или нет? — закричал хозяин.
В приоткрытую дверь Жюльен заметил людей в белых шапочках, глазевших на него. Мальчики побежали переодеться и спустились в помещение, которое господин Петьо горделиво именовал «кондитерским цехом».
— Ну, не очень-то вы спешили, — резко сказал хозяин.
Морис подтолкнул вперед Жюльена.
— Хозяин, должен же я был ему все объяснить.
— Живо займись баком, — коротко бросил хозяин.
Морис исчез в глубине комнаты. Господин Петьо подошел к человеку лет тридцати с небольшим, высокому и широкоплечему, который украшал пирожные, выдавливая на них из бумажной воронки струйки жидкого шоколада. Он прекратил свое занятие, положил воронку и вытер руки о белый фартук, на котором уже были желтые и коричневые потеки от яиц и шоколада.
— Это наш мастер-кондитер, — представил его господин Петьо.
— Здравствуйте, господин мастер, — сказал Жюльен, приподнимая шапочку.
Хозяин и мастер рассмеялись.
— Надо говорить: «Здравствуйте, шеф», а приподнимать головной убор ни к чему. Он у нас вроде фуражки солдата: ее не отрывают от головы при приветствии. А если мы и приподнимаем его, то лишь когда беседуем с покупателями.
Мастер крепко, до боли сжал руку Жюльена и тут же принялся за работу. Хозяин указал на невысокого юношу с худощавым, подвижным лицом и большими темными насмешливыми глазами.
— Виктор Брессо, помощник мастера.
— Привет, паренек.
Жюльен пожал протянутую помощником руку. Ладонь сразу стала липкой и теплой. Мальчик застыл на месте.
Помощник бесцеремонно разглядывал новичка. Хозяин больше не смотрел на них.
— Ладно, займись им, — сказал он, — у меня дела. — И уже в дверях добавил: — Дайте ему фартук.
Едва затихли шаги господина Петьо, помощник, как бы заканчивая фразу, воскликнул:
— …и какой-нибудь похуже!
Мастер обернулся и посмотрел на Жюльена, который по-прежнему стоял посреди комнаты, оттопырив правую руку, словно не зная, куда ее деть. Мастер улыбнулся и, пожав плечами, сказал помощнику:
— Опять дурака валяешь!
— А что, шеф, надо бы ему устроить крещение. Он ведь еще совсем желторотый. Ну ни дать ни взять свежеиспеченный хлебец!