В чёрной-чёрной комнате.
Ночь была прохладной. Чувствовалось скорое приближение осени. Холода добавлял и лёгкий ветерок, дувший со стороны озера. Но вожатые всё равно разрешили остаться у костра допоздна – попрощаться с друзьями, с лагерем.
Это была моя первая поездка в летний лагерь. Новые впечатления, новые эмоции, новые знакомства… Словно я провёл лето в другом мире – моя новая маленькая жизнь. Завтра всё это кончится. За детьми приедут родители, и всё снова станет, как прежде и моя жизнь тоже.
Поездка в лагерь казалась мне сном – мирным и беззаботным. Хотелось продлить это ощущение хоть на немного, как бывает, утром хочется полежать в постели ещё пять минут, перед подъёмом. Думаю, все присутствующие хотели насладиться этим последним мгновением лета и беззаботной жизни. Я обвёл взглядом ребят, думая, что там, в настоящей жизни, могу встретиться с кем-то из них. От этой мысли тоска закралась в сердце, вот только почему?...
От тревожных раздумий меня отвлёк голос:
- Тихоня, эй! Ты вообще слышишь?
“Тихоня” - прозвище, которые дали мне ребята, оно говорит само за себя, так что я никогда на него не обижался. Я встрепенулся, словно пробудившись ото сна. Все ребята смотрели на меня и хихикали. Все, кроме одного – рассказчика.
- Ты бы хоть вид сделал, что слушаешь, - возмущённо буркнул Ронни, - это, между прочим, не вежливо.
- Просто твои страшилки - для детей, - заржал Джеф, - я сам чуть не уснул, но у меня выдержки больше, чтоб подобные сказки слушать.
- Твоя история ничуть не страшней моей была, - в конец надулся Ронни, - а если не интересно, то я и рассказывать дальше не буду. Сами рассказывайте, а я вас тоже слушать не буду, как вы!
Это было время страшилок у костра. Ребята рассказывали страшные истории, но большинство из них никого не пугали, а наоборот веселили. А нагнетающий шёпот рассказчика и резкое “Бу!” в конце перестали действовать уже после третьего раза, разве что особо впечатлительные ещё подкупались.
- Вон, пусть Тихоня рассказывает, а то, видите ли, изображает из себя… - не унимался Ронни, - а сам ни одной страшилки не рассказал. Вот пусть попробует рассказать так, чтоб правда страшно было, раз знаток такой!
И снова всё внимание обратилось ко мне.
- А ведь, правда, ты ещё не рассказывал.
- Ну-ка, удиви!
- Но… я не знаю страшных историй…
- Да не ломайся! Каждый должен знать, хоть одну.
Я слегка смутился. Казалось, я один не знаю каких-либо страшилок и не знаю о том, что каждый должен знать хоть одну. Я поднял взгляд от костра и оглядел всех ребят. Огонь отбрасывал на их лица яркие тени, искажая облики, размывая очертания. Глаза их дико блестели в жёлтом свете, словно светились изнутри. За их спинами стояла непроглядная тьма и головы их, на фоне этой черноты, смотрелись как хэллоуиновские тыквы.
- Я вспомнил одну… Не знаю на сколько она может показаться страшной… Её мне дядя рассказывал. – Я медленно вздохнул, устремляя взгляд в никуда и тихо начал:
- В одном чёрном-чёрном лесу, стоял чёрный-чёрный дом, в этом чёрном-чёрном доме была чёрная-чёрная комната…
***
Люси любила город – бурная, кипящая суматохой жизнь была для неё родной стихией. Но после рождения ребёнка, иногда ей хотелось уединения и покоя. Тогда Фрэнк начал снимать лесной домик у озера, раз в два или три месяца, на уикенд. А впоследствии это стало их ежемесячной семейной традицией – проводить выходные вдали от цивилизации.
День уже подходил к концу. Огненный диск солнца разливал вдоль западного горизонта расплавленное золото, лёгкие облака окрашивались в пурпур, небо насыщалось глубокой синевой. Люси сидела на веранде, с книгой в руках, но уже давно перестала читать. Сейчас она умиротворённо наблюдала за тем, как день, приглушая все цвета, медленно переходит в вечер, как бегают золотые блики по зеркальной поверхности озера, как Фрэнк, на берегу этого озера, упорно, хоть и безуспешно, закидывает спиннинг в воду. Она наблюдала, как темнеет лес, как чернеют громады древесных стволов и как на фоне этой немыслимой картины играет её маленький сынишка, на зелёной лужайке, запуская в воздух радиоуправляемый вертолёт – единственная вещь, что сейчас напоминала о цивилизации. Звук его моторчика смешивался со стрекотом насекомых и щебетанием птиц, которые провожали последние солнечные лучи и готовились ко сну. Люси глубоко вдохнула, наслаждаясь свежим ароматом трав и благоговейной идиллией вечера. На глазах проступили слёзы. Женщина добродушно посмеялась над собой за такую сентиментальность – странно плакать, когда ты так счастлива.
- Мам, вертолётик! – голос сына вернул Люси к реальности.