– Может, лучше в ресторан?
– Обижаешь! Что я, свою женщину не накормлю?! Зачем нам какой-то ресторан? Там всё делают без души, это же конвейер.
– Но разве что-то можно приготовить вот из этого?
– Очень даже можно! В самый раз для кыстыбый. Конечно, еда простая, зато шул хатле уютная, семейная. Тебе понравится.
Марат разделил лаваш на четыре части, завернул в них перемешанное с зеленью пюре, смазал маслом и выложил на сковородку.
– Думаешь?
– Уверен.
Сладковатый запах жареного теста и пряностей сгустился над плитой. Инга вдруг представила себе просторный дом, полный говорливой родни, детей, смеха, протяжных переливчатых песен. На миг ей захотелось стать своей в этой пёстрой восточной семье.
– Мой отец говорил: «Что ты вкушаешь, то ты и переживаешь», – рассказывал Марат, словно сказку из «Тысячи и одной ночи». – Нельзя есть просто так, для сытости. У каждого блюда свой эффект, как у лекарства. Вот когда мы снимали «Перебежчика», я всю группу казылыком кормил. Это настоящая пища кочевников, воинственная. Мужское начало повышает, силу. Под конец по десять дублей выдавали с ходу. Даже Костецкая.
– Ты её хорошо знаешь?
– Конечно! Огонь-женщина!
– К ней ты тоже подходил с практической стороны?
– А как иначе? Я же мужчина.
Досада так и просвечивает. Ничего у тебя с ней не вышло!
Инга улыбнулась.
– Познакомишь нас?
– Зачем это? – Марат напрягся.
– Да так. Для обмена опытом. – Инга едва сдерживала смех. – Да ладно, расслабься, о тебе спрашивать не буду. Мне для дела.
Клуб «Красный конь» занимал длинный подвал старого пятиэтажного дома в тихом центре.
В тесном фойе Инга увидела стилизованную копию картины Петрова-Водкина. Мальчик на коне казался болезненно-тонким. В оригинальной версии его ключицы и плечи создавали мощный треугольник – мальчик выглядел худощавым, но крепким. Но современный художник-копиист, видимо, решал иную задачу. Он сделал линию плеч зыбкой и не вставил шею внутрь, а приделал сверху, как декорацию. Оттого шея заваливалась набок, как дерево без корней. Левая нога была тоже прописана условно, без намёка на мышцы.
Гардеробщик потянул из её рук плащ. Она машинально взяла номерок, не отрывая глаз от картины, и только тут заметила, что левая рука мальчика держит дымящуюся сигарету, почти прижимая её к конскому боку.
Здесь курят.
Клуб представлял собой анфиладу комнат, как во дворце, только с низкими потолками. В первых двух было светло, здесь сидели за столами. Дальше начинался полумрак чилаутов с диванами, разделёнными условными перегородками. Музыка приближалась постепенно, громыхала из дальнего зала.
Инга давно не была в клубах – со времён работы в «QQ» приобрела к ним стойкое отвращение.
В комнатах висели копии известных картин. Двадцать первый век лениво стебался над веком двадцатым: широкие спины Дейнеки превращались в изнеженные, пропорции фигур были сильно искажены. Она заметила, что герои картин держали в руках сигареты, кальян, а у одной в ладони было что-то похожее на порошок.
Инга взглянула на телефон – связи под землёй не было. Отлично.
Эдик напрашивался с ней, уныло перечисляя все возможные клубные напасти – от навязчивых наркодилеров до нетрезвых хулиганов. По нытью её друг не знал себе равных. Инга держалась твёрдо:
– Брось, Эдька, кого сейчас можно испугать хулиганами? Везде секьюрити.
Про наркодилеров она благоразумно промолчала; не говорить же, в самом деле, что они и были её целью? Версия, что Эвелина и Безмернов занимались сбытом наркотиков, казалась наиболее вероятной.
Она сделала глубокий вдох и вошла в танцевальный зал. Словно сетью, на нее накинули ритм, глаза запаниковали от мерцающего лазера. В ушах стало плотно от рейва. Проводить тут время – всё равно что сидеть под водой.
Инга медленно шла сквозь толпу. Слева на танцполе колыхалась чёрно-серая масса, туда пока лучше не ходить. Справа был подиум, ярко освещённый и на уровень выше, – танцевали, как на сцене. По центру огромного зала – бар, он походил на открытый со всех сторон ресепшен в отеле. Инга с трудом прорвалась к стойке, но присесть было некуда. Подняла глаза вверх – под потолком качались три надутых гелием коня с квадратными улыбками во все зубы.
– Добрый вечер, дайкири, пожалуйста! Что? Что? Один, да!
Бармен, худой молодой человек, похожий фигурой на мальчика с репродукции, быстро сделал ей коктейль.
Инга развернулась к танцующим. Это был выход красоток – танцевали одни девушки, по-змеиному изгибаясь и отбрасывая волосы назад, картинно, с вызовом. Ни одной хипстерши в ботиночках и футболке – все были сплошь на шпильках и в мини, талии подчёркнуты, каждое движение отточено. Обнажённые руки и плечи в лучах лазера светились по-лунному.