На мостике щелкала рукоятка машинного телеграфа: «Малый назад!», «Стоп!», «Полный вперед!» Пароход с разбегу взбирался на торосистое поле, подминал его край и снова застревал во льдах. Нет, не по силам транспортному судну такие преграды! Схватка со льдами завершилась нашим поражением: за четыре часа пароход продвинулся всего на сотню метров, а в носовой части лопнули два поперечных стальных ребра…
Севернее острова Матвея безуспешно боролся со льдами «Смоленск».
Тем временем от Ванкарема к Уэлену и дальше на юг пробирались пешие и санные партии челюскинцев. Большинство их надо было доставить в бухту Провидения воздушным путем, но не хватало многоместных самолетов.
Широкое ледяное поле, в которое уперся «Сталинград», привлекло внимание наших пилотов. «Отличная площадка», — решили Святогоров и Болотов. Ожидая разрешения лететь на Чукотку, Саша Святогоров уныло бродил по судну и не находил себе места. Наконец разрешение было получено. Со Святогоровым готовились к полету штурман Вадим Падалко и неутомимый Леонид Михайлович Старокадомский.
На льду выложили опознавательные знаки, суриком обвели контуры летной площадки. В открытом море, за двести пятьдесят миль от родных берегов, возник ледовый аэродром.
Пока летающую лодку готовили к старту, Святогоров еще раз обследовал взлетную дорожку: какие-нибудь неприметные заструги могли причинить беду. Отойдя в самый дальний конец поля, Саша замахал нам шапкой. Он стоял подле небольшой полыньи; на противоположном ее краю виднелись две странные фигуры. Жесты Святогорова становились все более выразительными: то он прикладывал палец ко рту, призывая к тишине, то грозил кулаком.
— Да это же нерпы! Молодые еще — бельки, — сказал камчатский охотник Парфенов, присоединившийся к экспедиции в Петропавловске.
— Сбегать за винчестером? — возбужденно спросил кто-то из москвичей.
— На этакого зверя простой палки достаточно…
Святогорову принесли суковатую дубинку. Нерпы и не пытались скрыться, их круглые черные глазки с любопытством уставились на невиданное существо. Летчиком овладел охотничий азарт, он осторожно обходил полынью. Между ним и нерпами осталось не бюлее полутора-двух метров. Еще шаг, взмах дубинкой, глухой удар, и ближняя нерпа, дернувшись в сторону, осталась недвижимой… За обедом кок удивил нас новым блюдом: зажаренная с луком нерпичья печенка по вкусу, пожалуй, превосходила телячью.
Святогоров улетел. Наступили томительные часы ожидания. Первая весть прибыла лишь на четвертые сутки — из Уэлена: «Полет проходил на высоте десяти — пятнадцати метров, местами пробивали снегопад, но вышли точно на бухту Провидения. В пути отказала радиостанция. Перелетели в Уэлен, где три дня выжидали погоду. Сегодня стартую в Провидение, на борту — семеро челюскинцев. Обнимаю товарищей по морскому путешествию. Надеюсь, увидимся в Провидении. Саша».
Действительно, вскоре мы встретились и вместе с нашими друзьями возвращались в Москву. Не думали мы тогда, что жизнь молодого морского пилота оборвется так рано: через полтора года газеты сообщили о трагической гибели Саши Святогорова. Он летел над глухой тайгой из Александровска-на-Сахалине в Хабаровск. Пилот радировал: «Лечу в тумане, потерял ориентировку». Это была последняя весточка. Десять самолетов и множество пеших партий несколько недель безуспешно разыскивали экипаж. Лишь спустя полгода таежные охотники случайно набрели на обломки самолета. Далеко за Амуром погибли наш общий любимец Саша Святогоров и его спутники…
Поднимались буйные весенние ветры. На ледяных полях появились озерки. Но холодные тиски не ослабевали, мы оставались в плену.
Однообразно и тоскливо текла жизнь на судне: утренний сигнал к подъему, завтрак, морские учения, обед, тягучие вечерние часы, а в промежутках — до одури надоевшее домино, все те же кинофильмы и патефонные пластинки. В моих корреспонденциях безнадежно повторялось: «Продолжаем стоять во льдах».
Чукотка оставалась недосягаемой, и все чаще наши мысли обращались к «Красину». Ледокол миновал Панамский канал, пересек параллель Сан-Франциско и приближался к Берингову морю.
«Смоленск» одержал победу: после трехнедельной борьбы со льдами он выбрался на чистую воду, вошел в бухту Провидения и принял группу челюскинцев. Это было первое судно, которому удалось весной пробиться к берегам Чукотки. Откровенно говоря, у нас на пароходе и радовались успеху моряков «Смоленска», и огорчались: почему не «Сталинград»?