Байдуков и Беляков, сменяя друг друга на радиовахте, ежечасно передавали короткие весточки. «АНТ-25» шел по тридцать восьмому меридиану на север. Облачность постепенно поднималась, самолет набирал высоту. Скорость достигла ста шестидесяти пяти километров. Побережье Кольского полуострова осталось позади. Путь лежал над Баренцевым морем. Близилась полночь, но солнце стояло высоко над горизонтом.
«АНТ-25» шел к острову Виктории. В этом районе, восточнее Шпицбергена, арктическая стихия жестоко пресекла первую попытку людей достигнуть Северного полюса по воздуху. Летом 1897 года шведский инженер Саломон Андрэ с двумя спутниками поднялся со Шпицбергена на воздушном шаре «Орел». Через двое суток один из пятидесяти голубей, взятых воздухоплавателями, вернулся на землю с короткой запиской: «Широта 82°02' сев., 15°05' вост. долг. Благополучно следуем на восток, уклоняясь от прямого пути». Эта первая голубеграмма оказалась и последней. Лишь спустя тридцать три года случайно выяснилась драматическая судьба экспедиции: на необитаемом острове Белом, вблизи острова Виктории, команда норвежского научно-промыслового судна, отброшенного дрейфующими льдами на север, обнаружила останки Андрэ и его спутников. Более трех десятилетий пролежали подле них записные книжки и фотопластинки; некоторые удалось проявить и отпечатать. Документы эти рассказали об участии бесстрашных аэронавтов: вскоре после подъема «Орел» потерял управляемость, а затем очутился в полосе сильного снегопада; воздушный шар отяжелел и у восемьдесят третьей параллели опустился на ледяное поле. Люди двинулись пешком на юг, с трудом добрели до острова Белого и там через несколько недель погибли от холодов.
Близ острова Виктории Чкалов сменил курс, самолет пошел на восток. Георгий Байдуков записывал в дневнике: «Сказочная панорама! Разбросанные ледниковые острова архипелага… Хаотические нагромождения льдов, будто размолотых могучим титаном… Прислушиваюсь к работе мотора. Если сердце нашей машины перестанет биться, значит — посадка на лед… Но мы верим в мотор. Они, конечно, переживают сейчас больше всех. Пусть не беспокоятся: всё до единого винтика работает четко».
Короткие радиограммы экипажа неизменно заканчивались словами: «Все в порядке». Но вот читинский радист услышал тревожную весть: «Слепой полет. Обледенение. Снижаемся, не пробив облачности».
Пять часов прорывались они через циклон. Сказывалось длительное кислородное голодание на пятикилометровой высоте: дышать стало трудно, ныли ноги и спина, томила жажда, о еде не хотелось и думать. Но экипаж не надевал масок, сберегая запас кислорода для самого сложного участка пути — через Охотское море.
Байдуков неторопливо отстукивал ключом передатчика:
«Пересекли Лену. Нынешний день отнял у экипажа немало энергии в борьбе с Арктикой. Все устали, поочередно отдыхаем. Трудности нас не пугают».
«АНТ-25» шел над горами Якутии. Солнце озаряло уходящие в бесконечность горные цепи. Скалистые пики и белые шапки вершин поднимались над безжизненным миром. В глубине каньонов лежал снег. В этот час московская радиостанция передала экипажу правительственную радиограмму:
«Вся страна следит за вашим полетом. Ваша победа будет победой Советской страны».
Истекали вторые сутки полета. «АНТ-25» пересекал Камчатку, держа курс к Петропавловску. Цель была близка. Но в баках «летающей цистерны» оставалось горючего еще часов на двадцать. Над Ключевской сопкой струился дым. Впереди засверкали воды необъятного Тихого океана. Авачинская губа, Петропавловск!.. С четырехкилометровой высоты вниз устремился алый вымпел. Через несколько дней местный рыбак нашел в окрестностях Петропавловска воздушное послание экипажа: «Привет жителям Камчатки! Наши окраины будут такими же цветущими, как советская столица. Чкалов, Байдуков, Беляков».
Полет продолжался. «АНТ-25» шел по самому опасному участку перелета — над Охотским морем.
С нетерпением ожидали мы в Чите новых вестей. Дальневосточные метеорологи передавали неутешительные сводки: в Охотском море — штормовой ветер, туман, дождь, в устье Амура — туман, дождь, видимость нулевая…
Прижатый плотной облачностью, самолет несся низко над бурлящим морем. Шторм разыгрался не на шутку. Шквальный ветер рвал густые завесы тумана. По расчетам Белякова, скоро должен был показаться материк, устье Амура. В разрыве облаков штурман разглядел темно-серое пятно. Берег! Самолету грозит опасность врезаться в сопки… Скорее вверх, пробить облака! Стрелка высотомера резко двинулась вправо: 500 метров… 800… 1200… 1700… 2300… 2500!.. Туман, туман, нет конца молочно-серой гуще… Температура падала. Белесая корочка на крыльях нарастала катастрофически. Обледенел винт. Мотор затрясло, почувствовались сильные удары, словно кто-то ожесточенно дубасил по фюзеляжу. Покорная машина стала выходить из повиновения. Беляков взялся за ключ передатчика…