Об испытаниях, выпавших на долю экспедиции, Большая земля знала из радиограмм челюскинцев. 5 октября прибыла радостная весть: «Ветер переменился. Через ледяное поле, где производились взрывы, прошла трещина. Двинулись на восток». Однако торжество было коротким: льды снова зажали «Челюскина», и судно закружилось в дрейфе.
Выписывая диковинные петли и зигзаги, стиснутый ледяными полями пароход устремился на юго-восток. 3 ноября он очутился в Беринговом проливе, на пороге Тихого океана. Вслед за «Сибиряковым» еще один советский корабль в течение нескольких недель прошел по Северному морскому пути. Лишь несколько миль отделяли экспедицию от чистой воды, когда движение льдов, зажавших судно, внезапно резко изменилось: мощное течение повлекло их из Тихого океана назад, на север. Наступили тревожные дни: куда теперь понесет «Челюскина»?
На помощь дрейфующему судну пошел ледорез «Литке». Были часы, когда меньше десятка миль разделяло «Челюскина» и «Литке» и люди надеялись, что вот-вот экспедиционный пароход вырвется из ледовых объятий. Но мороз крепчал, разводья покрывались молодым льдом, а дрейф неумолимо уносил «Челюскина» все дальше и дальше. «Литке» отступил.
Челюскинцам предстояла неизбежная зимовка во льдах.
Солнце скрылось, сгустился мрак полярной ночи, но научные работы экспедиции не прекращались: ученые вели наблюдения за погодой, брали пробы воды с глубин Чукотского моря, запускали радиозонды, автоматически регистрировавшие температуру и давление в высоких слоях атмосферы. Гидробиолог Ширшов собирал планктон с поверхности и глубин, а радисты Кренкель и Иванов через станции мыса Северного и Уэлена передавали результаты исследований в Москву.
Казалось, ничто не потревожит белые громады, не нарушит гнетущее безмолвие полярной ночи. Но люди на судне, хорошо знакомые с капризами арктической стихии, готовились к встрече ледового штурма.
Их было сто пять, среди них — десять женщин и две девочки: Аллочка Буйко, дочь начальника полярной станции на острове Врангеля, и крохотная Карина, дочь геодезиста Васильева. Когда «Челюскин» вышел в плавание, Аллочке исполнился год. На судне она научилась ходить и произносить первые слова; одно из них было «море». Карина родилась у семьдесят шестой параллели и получила имя в память о месте своего рождения — Карском море. Тридцать первого августа 1933 года вахтенный штурман «Челюскина» записал в судовом журнале: «05.30. У супругов Васильевых родилась девочка. Счислимая широта — 70°46,5' сев., долгота 91°06′ вост. Глубина — 52 метра». Позднее штурман добавил: «Имя девочки — Карина».
На борту судна сошлись люди разных профессий: моряки, ученые, летчики, радисты, водолазы, инженеры, плотники, слесари, повара, печники; были там художник, пекарь, кинооператор, врач, фотограф и журналист — корреспондент архангельской газеты, поступивший на «Челюскина» матросом, чтобы участвовать в интересной и важной арктической экспедиции.
Люди были различны по характеру, национальности, возрасту — от девятнадцати до пятидесяти четырех лет, но всех их роднили общность интересов, единство цели, готовность к борьбе и невзгодам ради успеха дела. Челюскинцы знали: о них помнят, родина неотступно наблюдает за ними.
Пришел Новый год, незаметно миновал январь, и вот уже задули февральские северные ветры, вздымая тучи снежной пыли, сбивая с ног. Белые громады теперь не казались окаменевшими — они передвигались, словно живые существа. Льдины расходились и снова смерзались, со скрежетом и гулом громоздились одна на другую, образуя хаотические гряды торосов.
Всё грознее теснились льды. Подчиняясь силе ветров и течений, они будто кружились в медленном хороводе. Порою льды вплотную придвигались к судну, но вдруг как бы передумав, разжимали холодные тиски.
Полярники понимали, что решается судьба «Челюскина» — в любой час может наступить неотвратимое бедствие. На палубе приготовили аварийный запас продовольствия, палатки, спальные мешки, теплую одежду, горючее и едва ли не самую большую драгоценность — радио. Каждый знал, что ему делать, когда прозвучит сигнал тревоги.
12 февраля физик Ибрагим Факидов записал в своем дневнике: «Весь день работал в палатке. Дрейф дошел до семи метров в минуту… Что ожидает нас в эту ночь? Живем, как на вулкане или открытых позициях. Издали доносятся глухие стуки».
Наутро вахтенный отметил в судовом журнале: «Северный ветер — семь баллов, пурга, мороз 30 градусов».
Сквозь пелену полярной метели виднелся мощный ледяной хребет, подступавший к судну. Смерзшиеся в сплошную гряду торосы беспокойно шевелились, будто потревоженные исполинские животные. Температура упала до минус тридцати шести градусов. Снег заметал палубу.