Утром принесли почту, Беляков принялся ее разбирать.
— Ну, скажите: от кого эта телеграмма? — интригующе произнес штурман, помахав бланком. — Нипочем не догадаетесь. От самой Фетиньи Андреевны!
— От Фоти? С острова? — изумился Чкалов.
— Подана в Николаевске. Вот что она пишет: «С большой радостью узнала о выполнении вашей заветной мечты. С далекого острова Чкалов мы следили за вашим полетом. Сообщаю, что слово свое я сдержала — учусь. Эту телеграмму писала сама. Фетинья Смирнова».
Двумя часами позже вашингтонская радиостанция передала ответ летчиков на остров Чкалов.
Валерий Павлович настроился на веселый лад, рассказывал занятные и трогательные эпизоды первых дней пребывания в Америке, вспомнил о торжественном шествии по улицам Портланда, близ которого опустился самолет. Увенчанные гирляндами цветов, летчики проходили через городской центр. Им подносили венки почета, дружно кричали «хуррэй». Среди шума и приветствий на английском языке Чкалов услышал русскую речь: «Пустите меня к ним! Я же своя, я вятская!» Валерий Павлович взглядом отыскал немолодую женщину. Простирая руки к летчикам, она порывалась пробиться сквозь цепь полисменов. Чкалов сделал выразительный жест, и ее тотчас пропустили.
— Родимые мои! Да ведь я ваша, русская! Двадцать шестой год живу здесь, а родную речь не позабыла, не позабыла… Дайте поглядеть на вас, милые мои! — твердила она, бросаясь то к Чкалову, то к Байдукову и Белякову…
Накануне отъезда в Вашингтон к летчикам обратились солдаты ванкуверского гарнизона: нельзя ли из имеющегося в кабине самолета получить что-нибудь на память? Летчики роздали весь запас советских консервов. Проведав об этом, некий делец сокрушался: «Какой бизнес упустили эти русские! Следовало разложить все, что им не требуется, в баночки и коробочки с автографами и пустить в продажу. На таких сувенирах можно было бы сделать хорошие деньги».
АМЕРИКАНСКИЕ ВСТРЕЧИ
Летчиков ждали в Нью-Йорке. Экипаж принял последнее приглашение и отправился на завтрак, устроенный в его честь Вашингтонским национальным клубом прессы. Оттуда Чкалов вернулся расстроенный — конечно, не без причины. Началось с того, что за завтраком корреспондент одной из нью-йоркских газет громко высказал свое недовольство: почему на прием пригласили женщин-журналисток? Чкалову «объяснили», что женщин, как и негров, не принимают в члены клуба.
— Но ведь в Вашингтоне есть журналисты-негры, — сказал летчик.
— К сожалению, есть, но в клуб им допуска нет.
Возвращаясь пешком в посольство, наши пилоты увидели как бы иллюстрацию к клубному диалогу. У входа в парикмахерскую, где работали мастера-негры, висела табличка: «Только для белых». Чкалов вышел из себя.
— Не знал ты об этом раньше, что ли, — успокаивал друга Байдуков.
— Знать-то знал, а теперь своими глазами увидел. Это же дико, Егор, унижать людей за цвет их кожи или национальность!..
Байдуков только головой покрутил. В его записной книжке, с которой пилот не расставался, как и каждый настоящий путешественник, содержались многочисленные факты: кроме парикмахерских, «только для белых» существовали гостиницы, автобусы, кинотеатры, парки, трамвайные вагоны; и это в столице, где почти треть населения — негры! «Только для белых» — красивые и благоустроенные дома Вашингтона, а неграм — столичное гетто, особый район, — там они населяют трущобы.
Экипаж распростился с Вашингтоном. Через пять часов поезд подошел к Пенсильванскому вокзалу Нью-Йорка. Двойная цепь полисменов едва сдерживала натиск встречающих. В воздухе стоял пронзительный свист.
— Почему свистят? — обиженно спросил Байдуков.
— Это хорошо, о’кэй, вас приветствуют, — растолковали американцы.
Публика в европейских странах свистом проявляет недовольство, а в США, наоборот, это общепринятый способ поощрения.
Летчики в открытом автомобиле поехали к ратуше. Впереди торжественной процессии мчались, заливаясь сиренами, мотоциклы почетного эскорта. Утренние газеты сообщили маршрут проезда летчиков по центральным улицам. И вдруг, буквально в последний час, полиция изменила этот путь: вероятно, власти хотели избежать массовых демонстраций в честь советских пилотов. Но весть о новом маршруте распространилась молниеносно, и на всех улицах, по которым ехал чкаловский экипаж, собрались людские толпы. Движение остановилось. Герои стояли в автомобиле, их забрасывали цветами. Услышав нарастающий вой сирен, из домов и подворотен выбегали люди в комбинезонах. Советских гостей приветствовали на многих языках — английском, итальянском, польском, испанском, русском, французском, еврейском, норвежском…