— Хур-рэй! Вива! Ура-а-а! — бушевал зал.
Напрасно пробовал Чкалов умерить выражения восторга. Возбужденные люди вскакивали на кресла, размахивали шляпами, кидали на трибуну букеты. Подняв руки, летчик просил тишины. И вот, перекрывая гул, прокатился по залу усиленный репродукторами его густой голос:
— Друзья! Товарищи наши! Мы, три летчика, вышедшие из рабочего класса, можем работать и творить только для блага трудящихся. Мы преодолели все преграды в арктическом перелете, и наш успех является достоянием рабочего класса всего мира!
Словно вихрь пронесся…
Чкалов говорил страстно, захватывающе, проникновенным голосом, и, хотя вряд ли больше сотни слушателей знали родной язык летчика, так пламенна была его речь, что зажигала сердца раньше, чем вступал переводчик.
Не стремление к наживе, не честолюбие и тщеславие побуждают советских людей к героическим подвигам. Народ, уничтоживший эксплуатацию и построивший социализм, движим чувствами, выше и благороднее которых нет у человека. Любовь к советской родине-матери, преданность идеям коммунизма, стремление к общечеловеческому счастью — вот что делает наш народ непобедимым!
Летчиков подхватили на руки, понесли. Невысокий, худощавый человек протолкался к Валерию Павловичу.
— Благодарим тебя, товарищ Чкалов, за то, что ты сделал для родины, — со слезами проговорил он, путая русские и английские слова.
У Чкалова дрогнули губы.
— Дай руку, родной, — сказал летчик, привлекая к себе незнакомого друга.
Мы возвращались с митинга по Бродвею. На зданиях двадцати пяти кварталов главной магистрали Нью-Йорка, неистово вспыхивая, вертелись в бешеном хороводе, взлетали и падали разноцветные огни реклам. Город не знал покоя, в небе трепетало багровое зарево. Не прерывалось движение поездов метрополитена. Проносились стадами автомашины, жались к тротуарам ночные такси.
Утром на одной из центральных улиц нам повстречался пикет забастовщиков. Бедно одетые люди несли плакаты, призывающие бойкотировать владельца крупного ателье готового платья, понизившего заработную плату своим работникам. В июльские дни 1937 года в США бастовали шестьсот тысяч человек. В Нью-Йорке прекратили работу мужские портные, официанты многих ресторанов, рассыльные, художники и служащие фабрики мультипликационных фильмов.
Пытаясь подорвать забастовку и сломить волю бастующих, хозяева вербовали на их место штрейкбрехеров из среды опустившихся, слабохарактерных, отчаявшихся безработных.
Вот из студии мультипликационных фильмов выбралась кучка штрейкбрехеров. У одних вид смущенный и пришибленный, у других — вызывающий; по-видимому, за напускной наглостью они пытаются скрыть внутренний страх. Что побудило их пойти на предательство товарищей, таких же тружеников, борющихся за свои жизненные интересы? Быть может, длительная безработица, острая нужда, желание облегчить участь семьи толкнули этих отщепенцев на путь штрейкбрехерства? Или полное пренебрежение ко всему на свете, кроме требований своего желудка?.. Ища взором поддержки у карикатурно толстого полисмена, приставленного для охраны порядка, штрейкбрехеры шмыгали мимо пикетчиков. Выпятив живот, полисмен привычно жевал резинку, не сводил глаз с бастующих и помахивал увесистой дубинкой.
Бастовали и под землей: бросили работу продавцы газетных киосков метрополитена. На истертых каменных плитах подземной станции валялись окурки и обгорелые спички, смятые картонные стаканчики, обрывки газет, ореховая скорлупа. Возле киоска человек сорок обступили юношу-пикетчика. Он расхаживал внутри круга, красноречиво убеждая ничего не покупать у владельца газетных киосков: «Босс выбросил на улицу сотни людей, их семьи в тяжелой нужде…» Некоторые слушали равнодушно, видимо, потому, что забастовка не затрагивала их личных интересов, иные выражали сочувствие бастующим, и мало кто решался купить в киоске газету, журнал, брошюрку.
Все это поражало нас, советских людей, из которых даже самый старший смутно помнил жизнь дореволюционной России.
День за днем знакомились мы с американской действительностью. Мой блокнот пополнялся новыми фактами и наблюдениями быта и нравов заокеанской страны.
ИЗ НЬЮ-ЙОРКСКОГО БЛОКНОТА
Седеющий стройный человек с энергичными жестами вел в консульской гостиной оживленный разговор.
Еще на приеме в «Уолдорф Астории» президент Клуба исследователей Вильямур Стефанссон выразил желание обстоятельно побеседовать с пилотами, пролетевшими над островами и побережьем американского Севера, где он в свое время зимовал.