— Сколько же времени займет поездка?
— При удаче дней пять-шесть.
Константин Александрович принес карту и показал путь с юго-востока США, из Вашингтона, на крайний северо-запад. Путь этот пересекал по диагонали страну, вел вдоль тихоокеанского побережья Канады и далее в центральную часть Аляски. Меня ожидали неведомые этапы дальней дороги на американский Север, к Юкону, незнакомые места, новые встречи, быть может, приключения.
Воздушный путь между двумя океанами длился на этот раз больше восемнадцати часов. Третий раз за полмесяца я пересекал Американский континент. От мормонского Города Соленого озера «Дуглас» повернул к северу и пошел над незнакомой мне местностью к Сиэтлу. Промелькнула река Колумбия, разделяющая города Портленд и Ванкувер, откуда понеслась во все концы света весть о благополучной посадке Чкалова.
Сиэтл с его полумиллионным населением, крупными заводами авиационной и строительной индустрии — самый северный город на тихоокеанском побережье США. Дальше лежит Канада, провинция Британская Колумбия, а еще севернее — Аляска. Из Сиэтла отправлялись пароходы в аляскинский порт Сьюард; на пути они останавливались в Кетчикене и Джуно.
Выскочив из такси, я вбежал в вестибюль гостиницы «Атлетик-клуб», надеясь встретить здесь соотечественника и попутчика. Увы, гостиничный клерк сообщил, что «рашен метео-ролоджист Майкл Белиакоу» отбыл накануне пароходом «Юкон» на Аляску. Мне оставалось последовать примеру нашего метеоролога — случайных самолетов не было и в помине.
В номер гостиницы явился немолодой, облысевший джентльмен, маленький и тощий, необычайно подвижной, с печально повисшими желтыми усиками. Прижимая к бокам лоснящиеся локти и церемонно изогнувшись, он отрекомендовался: коммерческий представитель компании «Постэл телеграф». Посетитель шаркал ножками и нес неслыханную тарабарщину на чудовищной смеси польского, английского, итальянского и еще какого-то диалекта собственного изобретения. Он гордо вскидывал остренький подбородок, от чего хвостики усов беспокойно вздрагивали. В конце концов цель визита разъяснилась: узнав о прибытии московского журналиста, пользующегося услугами «Постэл телеграф», сиэтлская администрация компании прикомандировала к гостю-клиенту мистера Уильяма Джонсона, своего «коммерческого представителя», в качестве гида-проводника и отменного знатока русского языка.
Уильям Джонсон, в отдаленном прошлом — Владислав Коханецкий, в 1906 году юношей покинул Петроковскую губернию и направился в Америку, как он признался мне, за счастьем.
По словам мистера Джонсона, лишь сегодня на него нежданно свалилось счастье в образе «дорогого земляка», о чем он напоминал поминутно. Шевеля усиками, коммерческий представитель выкладывал факты из своей биографии и почему-то каялся в поздней женитьбе. Потом он заговорил о необыкновенных талантах юных Джонсонов, и подбородок его взлетел еще выше: «Чтеры хлопец, сэр! Фор бойс, проше пана…» Хлопцев звали: Джемс, Джон, Джозеф и Джек.
Вспомнив вдруг о своей роли, Джонсон засуетился. Он предлагал ознакомиться с лучшими фильмами, посетить лучший ресторан, побывать на лучшем матче бейсбола… Стоит мне мигнуть, и он, Уильям Джонсон, урожденный Владислав Коханецкий, представит дорогому земляку все наилучшее, что имеется в Сиэтле, в Америке, на земном шаре!..
Но я сказал, что тороплюсь на Аляску и заинтересован лишь в приобретении билета на завтрашний пароход.
В один миг забыв свою печаль, Джонсон повис на телефоне. Минут через двадцать подросток из пароходной компании принес билет. Мне удалось вежливо спровадить коммерческого представителя. Уходя, он все грозился, что не позволит земляку скучать.
На сиэтлский рейд вернулись в тот день с маневров корабли тихоокеанской эскадры. Стайки моряков носились по городу. У входа в кино подгулявший рыжий верзила в матросской тельняшке затеял драку с уличным разносчиком фруктов. «Боксеров» обступили зеваки, радуясь даровому зрелищу. Рыжеволосый коротким ударом свалил противника и, нагнувшись над его бесчувственным телом, деловито отсчитывал: «Уан. Ту. Фри. Фор. Файф… Эйт… Тен!» Полисмен поощрительно кивал головой.
Не без тревоги я возвращался в гостиницу: вероятно, в коридоре дежурит урожденный Коханецкий и мне придется снова выслушивать его восторженные излияния о четырех хлопцах и надеждах на пятого. Как ни странно, его не было. Впрочем, Джонсон еще раза три звонил, чтобы узнать, не нужен ли он, и предупредил, что ровно в восемь утра заедет и проводит меня на пароход.