— Чему вас только в морских школах учат? — замечает боцман, и этого достаточно, чтобы начать разговор.
Но матросы его не избегали. Как к такому человеку не прислушиваться, если он и моряк очень опытный, и у него полно воинских наград?
Но не любил Дракон болтовни. Когда принимали обязательство по досрочной доставке груза и все были согласны, он заявил так:
— Я тоже согласен. А как мы придем в Лондон на сутки раньше?
— Нужно прийти, — сказал капитан.
— Парок, парок надо держать! — добавил помполит.
— Ветер перестал дуть в зубы, — заметил старпом.
— Болтать легко, — ответил боцман усмехаясь. — Все равно не придем. При пятнадцати-то узлах! Хоть и ветер с кормы.
Начальство было им недовольно. А он позвал матросов и всю ночь сшивал с ними запасные трюмные брезенты, утром велел матросам поднять стрелы, закрепил к ним брезенты и поставил паруса. Конечно, странное это зрелище со стороны, и дело из-за превышения центра тяжести судна небезопасное, зато повеселела скорость, и вертушка лага, измеряя ее, быстро крутится на лине за бортом.
— Фу, — сказал капитан Чернышев помполиту Зайцеву, — даже пот прошиб со страху, как увидел. В общем, ничего себе боцман. Но где это видано, чтобы корабельный боцман упал снизу вверх или сделал из парохода чайный клипер?
Дракон был уже не первой молодости, хотя еще не пожилой. Всю войну он прослужил матросом в торговом флоте и теперь рассказывал товарищам, как ему пришлось тонуть при торпедировании. Потом он долго не женился и вот взял в жены очень миловидную женщину. Повторим старую истину, что женская душа — загадка; и непонятно и странно бывает нам, мужчинам, почему вдруг красавица выходит за совсем невидного человека. О красоте жены Титова стоит упомянуть по той причине, что она была настоящая и бросалась всем в глаза.
Жили они в доме тещи. Дом был собственный, рубленый, выходил тремя окнами на улицу. Окна имели резные наличники, а между рамами лежала вата. Теща уже состарилась. В ее комнате висели иконы, и перед ними чадила лампада. Теща была женщина смирная и любила поспать на печи. У себя в комнате боцман поместил шифоньер с зеркалом и телевизор, над постелью повесил коврик с оленями и купил туалетный столик для жены, куда Клава поставила пудру, духи и крем для лица. Все было, как положено.
Клава была на десять лет моложе. Крепкая поморская женщина, чтобы не стеснять мужа, не носила туфли на высоких каблуках. Но и Ледоморск выглядел еще не тем городом, где по улицам свободно расхаживают в изящной обуви. В то время здесь можно было поломать каблук в щелях деревянного тротуара. Клава стеснялась, когда муж ходил с непокрытой головой, и заставляла его надевать фуражку, чтобы не видно было лысины. Но климат в Ледоморске суров, и ее желание представлялось правдоподобным. После короткого лета простоволосыми здесь ходят одни молодые пижоны.
Дракон обожал свою жену. Некоторым довелось видеть, как в темные зимние сумерки он, словно пони, возил санки с Клавой где-нибудь в малолюдных местах; Клава сидела и посмеивалась. Выражение лица при этом у нее было какое-то отчужденное. Она и раньше имела такое выражение лица, что казалась мужчинам недосягаемой; и мужчины удерживались от знакомства с нею даже в порту, где отношения были очень непринужденные, где Клава работала, учитывала груз, поглощаемый трюмами, и клеймила специальным молоточком янтарные доски, гладко обструганные и чистые, которые закупили иностранные фирмы.
Боцман Титов познакомился с ней случайно, на одном семейном сборе, куда Клава пришла с матерью. Оказалось, что он хороший приятель ее довольно близкой родни. Собрались по случаю Октябрьских праздников. Клава сидела за столом с грустной миной. Боцман обратил на молодую женщину внимание и занял ее историями из своей жизни.
Клава ему сразу понравилась; и дело подвинулось быстро, так как его пароход должен был уйти в плавание «по заграницам».
— Пойдешь за меня? — спросил он вдруг.
— Хорошо, — ответила Клава, и они вместе удивились.
Правда, поженились через год. Летом, в июне, Титов возвратился из плавания. А осенью была свадьба.
В первые дни их объединяло деловое сотрудничество. Они купили новые занавески, кастрюли, сковородки и всякие другие мелочи. Зимой ему дали отпуск, и с компенсацией праздничных и выходных дней это составило два месяца. Еще видели люди, как Титовы играли в снежки. Значит, молодоженство было хотя и запоздалым, но радостным. Иногда Клава говорила себе, что приобрела душевный покой, но по ночам ей приходили в голову противоположные мысли. Она долго не засыпала, а ее думам сопутствовал северный ветер — он беспрепятственно дул по заливу, шнырял меж домами и под окнами, издавал крики о помощи, настраивая на меланхолию. «Он хороший человек, — думала тогда Клава. — Но ведь я его не люблю». Боцман засыпал, обняв ее, и она, чтобы не обидеть, не противилась; но сама заснуть так не могла и потому осторожно освобождалась и поворачивалась на бок. Вечерами они ходили в кино. Титов звал ее на танцы, но по возрасту она считала это для себя неудобным и, может быть, была права. Он переделал все домашние дела. Его руки были жилистые, с грубой, как дерматин, кожей, и они все могли. Когда дел больше не осталось, он взял сосновое полено и, напевая, вырезал парусник, оснастил его такелажем, поднял накрахмаленные паруса и на борту написал имя своей жены.