— Разрешите? — показываю я на стопку бумаг, написанных ровным, аккуратным почерком.
— Да читай. Чего уж там, раз ты всё равно в теме. — Машет рукой Васин. — Всё равно с тебя подписку брать придётся или… — Не договаривает он. Зато я прекрасно понимаю. Так что беру самый нижний лист из тоненькой пачки и пробегаю глазами.
«В результате я передала резиденту список продовольствия и фуража, запрашиваемый из 33 армии в управление тыла Западного фронта на следующую неделю, который я же и распечатывала под диктовку начальника продовольственного снабжения армии, незаметно вложив ещё одну копирку. Также я передавала и другие сведения, которые мне удалось подслушать или добыть другими агентурными методами, в том числе и через постель, так как некоторые старшины и офицеры тыла были очень не сдержаны, особенно когда выпьют, фамилий всех я даже и не вспомню, только некоторые имена а также размеры членов, по которым я смогу опознать каждого…»
А дальше Анфиску видимо понесло, она увлеклась, и на ряду с нужной информацией стали проскакивать и эротические намёки на толстые обстоятельства, и просто откровенные сцены до 18 и старше. Видимо лейтенант это заметил и сделал замечание, либо шпионка специально начала это писать чтобы его спровоцировать. Только зачем?
— А где пистолет лейтенанта? — проверив пустую кобуру на боку Тихого, задаю я простой вопрос.
— Что? Какой пистолет? — Выходит из размышления полковник Васин.
— Обыкновенный. Железный. Личное оружие лейтенанта.
Сцена из «Ревизора» длилась недолго. Полковник выскакивает в коридор буквально через секунду, но опаздывает. Заключённую уже успели поместить в карцер. А дальше началась суета.
Пока собравшееся начальство решало, — что делать? И как штурмовать камеру? Пускать газ? Либо стрелять через дверь? Тихого утащили в медпункт наверху. Вертухай же с карандашом в бедре уковылял сам. Царапины от когтей «дикой кошки» на лице Иваныча просто обработали перекисью водорода.
— Что я теперь бабе своей скажу? — сокрушался он, увидев своё отражение в зеркальце санинструкторши.
— Скажешь, бандитская пуля. — Успокоил его я.
— Пуля?
— Или в аварию попал.
— Это пожалуй лучше, но всё равно волноваться будет. — Поспешно закивал он.
— Тогда скажи правду, что любовница поцарапала. — Уже откровенно прикалываюсь я.
— Тогда меня жинка сразу убьёт, у меня и так уже последнее китайское предупреждение.
— Есть за что?
— Вот веришь, нет.
— Я верю. А жинка?
— Ревнивая она у меня, жутко.
— Ревнует, значит любит. Жену-то давно не видел?
— Месяц уже. — Вздыхает он. — С тех самых пор, как вся эта свистопляска началась.
— Значит скоро увидитесь. Вроде всё к завершению идёт.
— Хорошо бы. — Снова вздыхает он.
Посторонние разговоры приходится прервать, так как к нам подходит полковник Васин, держа в руках какую-то папку.
— Ну, что решили, товарищ капитан государственной безопасности? — спрашивает Иваныч.
— А, машет рукой он. Решили сразу валить, если арестованная окажет сопротивление.
— А говорить с ней пробовали? — спрашиваю я.
— Пытались. Не идёт она на контакт. Говорит, что перестреляет всех нахрен.
— Волына точно у неё?
— А где ей ещё быть? У лейтенанта пистолета нет. В допросной мы его не нашли, да там и прятать-то негде, охране он тоже ничего не сдавал. Остаётся одно. Ждать, когда Тихий очнётся, либо штурмовать карцер. Местные ждать не хотят. Боятся, что информация о ЧП уйдёт наверх. Вот и…
— Разве вы приказать не можете? Вроде из одного ведомства.
— Ведомство одно. Отделы разные. Мы тут как бы в гостях.
— Может тогда я с ней поговорю. Хуже уже не будет. А меня тут никому потерять не жалко.
— Попробуй. Обещай всё, что захочет. Хотя вряд ли что выйдет.
Подхожу к сваренной из толстого железа на уголках двери и прошу, чтобы мне открыли кормушку. Смотреть в волчок чревато последствиями, можно без глаза остаться. А если шпионка среагирует на открытую кормушку, и сразу начнёт стрелять, тогда от уговоров не будет никакого смысла.
— Уверен? — спрашивает полковник.
— Абсолютно.
Один из цириков, подойдя сбоку, открывает форточку на железных дверях, а я уже с другого бока аккуратно заглядываю внутрь. В нос сразу шибануло вонью из канализации, а в ярко освещённом карцере я под таким острым углом сразу никого не заметил. Пришлось помахать левой рукой перед форточкой, в надежде, что стрелок среагирует на движение и заглянуть уже под другим углом. А вот в этой камере прятаться было уже абсолютно негде. Помещение площадью два квадратных метра, четыре стены, одна из которых дверь, и сливное отверстие в полу возле противоположной от двери стены. Вот возле этой стены, прижавшись спиной к ней, и сидела абсолютно голая Анфиска, наведя в мою сторону волыну. Хотя сам пистолет я не видел, ствол вместе с держащей его рукой был накрыт платьем, и понять, что это такое, было практически невозможно, особенно под таким углом. Зато та уверенность, с которой смотрела на меня убийца, внушала…