Поневоле всплыл в памяти фильм из моего времени — «Калина красная», где вор Егор, которого гениально сыграл Василий Шукшин, просто сунув руку в карман, напугал двух деревенских амбалов с дрекольем, практически одним взглядом.
— Привет, Милка! — как можно беззаботливей говорю я. — Вот мы и снова встретились, как ты и предполагала.
— Да пошёл ты, мусор! — сплюнув на пол, зло отвечает она.
— Вижу, соскучилась. Я то может быть и пойду, только тебя сразу завалят.
— Да и пох.
— А ты что, позагорать напоследок решила? — меняю я тему.
— Чего?
— Разделась вся. Да и номер в отеле сменила. В прошлой камере разве не понравилось?
— Привыкаю. Ночью совсем холодно будет. Оденусь, хоть немного согреюсь.
— Понятно. Ты доживи сначала до вечера. Местные вертухаи за автоматом пошли. Так что сначала изрешетят тебя, а потом смоют в эту дырку всё, что осталось. Замочат прямо в сортире.
— А тебе-то какое дело, мусорок, где меня закопают?
— Ты маруха за метлой-то следи, и базар свой фильтруй. Хочешь подыхать, сдохни. Только вот те козлы, которые тебя во все дырки имели, сухими из воды выйдут. Несмотря на твои показания. Скажут, что знать про тебя не знают, и всё это оговор немецкой шпионки, тем более дохлой. — Негромко говорю я, чтобы лишние уши не посвящать. Так как только полковник Васин стоял от меня в двух метрах, отогнав всех остальных ещё дальше. Чтобы не мешали.
— А так что ли не выйдут?
— Могут. Вот только при живом свидетеле это гораздо сложней у них выйдет. Показания, очные ставки, расследование. Нервишки потреплют, кто-то и поплывёт. Это же не воры, барыги. И расколоть их раз плюнуть, было бы желание.
— А мне-то что от этого? Всё равно расстреляют.
— А это уже как карта ляжет. Ну, если тебе так нравится сидеть у параши, сиди. — Смотрю я в сторону выхода. — Лейтенант вон уже очнулся, сюда идёт. Так что он тебя голыми руками придушит. Его за утерю боевого оружия и так отымеют. Поэтому он сперва с тобой разберётся. — Блефую я, услышав топот шагов в коридоре.
— Ладно. Скажи своему полковнику, что я сдаюсь. Но только чтобы меня перевели обратно в мою камеру. А ещё в душ хочу. — Повышает она голос.
— В душ хочет, сдаётся. — Киваю я полковнику.
— Пусть всё лишнее оставит в камере и выходит. — Громко говорит он и радостно машет руками.
— Ну, ты всё слышала? — спрашиваю я.
— Конечно, мой сладенький. — Начинает кривляться Анфиска. — Бах!!! — громко кричит она и дёргает рукой, изображая отдачу. Сказать, что я испугался?.. А хрен его знает. Просто отпрянул от двери, среагировав на движение. Зато Анфиска залилась звонким, задорным смехом.
— Банкуйте, собаки легавые, я сдаюсь! — Весело кричит она на весь подвал, продолжая потешаться.
От двери меня отстраняет местная вохра, поэтому в дальнейшей контртеррористической операции я больше не учавствую, а наблюдаю всё со стороны. Пространство возле карцера отцепляют несколько охранников с автоматами. Один из них открывает дверь, а стоящий сбоку от проёма командует.
— Выходи по одному. Стволы перья на пол. Руки за голову.
А вот этого уже не ожидал никто, кроме меня. Голая Анфиска, сверкая белизной своего обнажённого привлекательного тела, походочкой манекенщицы выплывает из камеры. Сказать, что это был шок для некоторых охранников, значит ничего не сказать. Но бравые парни справились с волнением, скрутили шпионку и увели. А вот куда, я так и не понял. Зато с удовольствием наблюдал сцену из другого советского фильма. Это когда Балбес и Бывалый вдвоём ринулись к туфле Труса, пытаясь отыскать червонец. Так и тут. Двое цириков кинулись к вещам Анфиски, но так ничего и не нашли, кроме платья и грязных трусов. Пистолет как сквозь землю провалился. Хотя в сливное отверстие на полу, он даже бы по частям не пролез.
В дальнейшем балагане я уже не участвовал. Нас с Иванычем полковник Васин отправил домой, а сам остался урегулировать инцидент. А через час вернулся вместе с Тихим, живым и здоровым. Потеря нашлась. Точнее она не терялась. Просто лейтенант оставил свой табельный ствол в сейфе служебного кабинета. В командировку же он поехал с трофейным, который в случае чего можно и потерять, выбросить или спрятать концы в воду. Кто же будет тормозить гэбэшного лейтенанта и проверять, какое у него табельное оружие. А вот охранники КПЗ докопались. Поэтому в первый раз, оставив ствол у охраны, а потом забрав, лейтенант больше не стал его брать с собой. Оставил в гостевом домике, чтобы беспрепятственно и без проблем проникать в застенки. А вот с Милкой он лопухнулся, посчитав её безобидной. Видимо дел с настоящими диверсантками ещё не имел. Лопухнулась и Милка, обломавшись с волыной. Зато повеселилась от души.