А вот это уже не мыло и не тол. На мину с часовым механизмом тоже не похоже, а вот на анодную батарею к радиостанции вполне потянет. И зачем эти батареи Гургенидзе? А главное, где он их взял? В дивизионе только одна радиостанция, и та для связи с артполком. Проносятся в моей голове мысли. Но поразмыслю про это позже, а пока все улики необходимо спрятать. Так что достаю из своего вещмешка запасной, укладываю в него батареи, записную книжку, мыло, сколько вошло, чтобы замаскировать это всё сверху, и прячу в укромном месте. Всё, что осталось, прибираю обратно в свой сидор. А в туристский рюкзак Гургена накладываю обломков кирпичей, положив сверху гургеновскую же трофейную гранату, привязав за её кольцо верёвочку, которой затягивают горловину мешка. Заминировав таким хитроумным способом кучу стратегического сырья, возвращаюсь обратно.
— Ну, что там? — с любопытством уставился на меня шахтёр.
— А, мыло. — Пренебрежительно машу я рукой.
— Мыло⁈ — почему-то обрадовался он.
— Ну да. Хозяйственное. — Протягиваю я ему целый кусок.
— Спасибо. — Расплывается он в улыбке. — Мыла мы уже целый месяц не видели.
— А это убери на место. Ты ничего не видел и не брал. — Подмигиваю я ему, передавая рюкзак.
— Само собой. — Согнувшись под весом «слегка» потяжелевшего мешка для туристов, заносит он его в наш амбар. Я же перекуриваю на свежем воздухе и заваливаюсь спать, в надежде досмотреть вчерашний эротический сон, прерванный на самом интересном месте…
Продолжения не последовало, спал я без сновидений, так что проснулся ещё до подъёма. Распаковал свой мешок, всё лишнее мыло сложил на краю стола, внимательно его рассмотрев при дневном свете. Мыло как мыло, обыкновенное, хозяйственное советское и нисколько не вкусное. В вещмешок прячу всё своё дополнительное вооружение, документы и награды, забрав оттуда только смену белья, которую ложу в противогазную сумку, предварительно вытряхнув из неё противогаз. Мало ли что. Вдруг из свидетелей стану подозреваемым, и меня упекут в застенки. Так что лишние улики мне ни к чему. Вот только кому на храненье его передать? Рассматриваю я спящих красноармейцев. Кто-то из них стучит комиссару, причём как-то избирательно и однобоко. Хотя, мы ведь во дворе разбирались, любой, проходящий по улице, мог наши разборки подслушать и подглядеть в дырку в заборе. Ладно, отдам комиссару. Надеюсь, партийная совесть у него пересилит любопытство. А если не пересилит, то на этот случай у меня эфка за колечко привязана, а не немецкое яйцо, как в рюкзаке с кирпичами.
Пока я собирался, Удальцов вскипятил воду в котелке на плите печки-инвалида, так что быстро пью утренний кофе (кипяток с рафинадом вприкуску) и перекусываю корочкой хлеба. После чего назначаю наряд на НП.
— Наливайко, сразу же после завтрака берёшь с собой Удальцова и Чеботаря и следуешь в первую роту первого стрелкового батальона. Там выберете НП и будете с него наблюдать за противником.
— Понял. — С ленцой отзывается усатый.
— Зато я не понял. А ну-ка повторить приказание! — строю я расслабившегося хохла.
— Есть, забрать с собой Удальцова и Чеботаря и выбрать наблюдательный пункт в первой роте. После чего наблюдать за противником. — Вскакивает он со скамьи, на которой сидел и, вытянувшись по стойке смирно, повторяет приказ.
— Вот так-то лучше. А к обеду я уже буду на месте. Хотя… Джафаров!
— Я. — Откликается, сидящий за столом ефрейтор.
— Если меня не будет, сразу после обеда вместе с Барановым и Ростовым смените на НП группу Наливайко.
— Есть, сменить группу Наливайко после обэда. — Встаёт и повторяет он приказание.
— Сейчас занимаетесь по распорядку, а я пошёл. — Отправляюсь я в неизвестность. При оружии и в полной боевой экипировке. Пускай бойцы видят, что я ушёл со всеми вещами. В случае чего, к ним будет меньше вопросов.
По пути захожу в штаб дивизиона, где Иван Капитонович выписывает мне «увольнительную», о том что:
«Старший сержант Доможиров Н. Н. направляется в военную прокуратуру 341-й стрелковой дивизии для дачи свидетельских показаний.»
Ставит штамп дивизиона и расписывается. Комиссара в штабе я не застал, так что приходится импровизировать на ходу.
— Товарищ лейтенант, вы за вещичками моими не присмотрите, пока я в командировке? — снимаю я с плеч вещмешок. — А то в нашем амбаре проходной двор, опера всякие шляются, как шпионы немецкие. Боюсь, сопрут. — Шучу я.