Вор достал портсигар, папироски скомкал, он слегка приподнялся с трамвая,
И сквозь зубы, с такою тоскою сказал: «Забирай, я тверских уважаю».
«Как зовут-то тебя?» — я спросил у неё. Милка, нежное девичье тело.
Разряжайся, сегодня ты будешь моё, чтобы не было здесь беспредела.'
Вор, как видно, её больше жизни любил, только чувства не выдал, поднялся.
И, не глядя, в неё барабан разрядил, начал что-то толкать, но сдержался.
Так что получилось как в песне «Уно моменто». — «Тогда она сняла с себя последнюю одежду и тоже бросилась в бурное море. И сия пучина поглотила ея в один момент. В общем, все умерли.»
А уже когда я напевал последний куплет, мне удалось ухватить за хвост ускользающую мысль и, потянув за эту ниточку, распутать клубок, выстроив логическую цепочку.
А в тверском ГПУ молодой оперок шил дела с пролетарским размахом.
На столе у него я прочёл некролог, и кольнуло в груди под рубахой.
«Была зверски застрелена бандой в Москве на задании Савина Мила».
На ментов ведь работала, дым в голове, а вора не спалила, любила.
Мила — оперок — Милка — Москва — Милка — Анфиска — шпионка — радистка — рация — радист — рация — батарейки — Гурген — Гургенидзе — опер… Блядь! Пиздец. Я снова влип, не в партию, так в историю. Причём шпионскую историю. Это что значит? Мне теперь даже в дивизии обратиться не к кому, чтобы рассказать о своих подозрениях насчёт немецкого шпиона Гургена и его крыши? Вот это уже ситуация…
В военной прокуратуре меня опрашивал военный следователь — Чиханчин, а не Светлана Елагина, как я предполагал и надеялся. Поэтому очаровывать этого мужика у меня никакого резона не было. Так что я чётко и односложно ответил на все поставленные мне вопросы, в основном «Да» или «Нет», а в конце допроса только расписался в протоколе и всё, как я думал.
— Разрешите идти, товарищ военный юрист второго ранга? — спрашиваю я.
— Да. Но только зайдите в особый отдел дивизии. С вами там также хотят пообщаться. — Почти как старина Мюллер, озадачил меня следак.
— Тогда будьте, любезны, выпишите мне справку о том, что следственные органы претензий ко мне не имеют. — Прошу я.
— Это можно. — Взглянув на меня через очки, согласился юрист. — Вот, возьмите. Печать у секретаря поставите. — Протягивает он мне записку со своей подписью.
— Спасибо. — Забираю я индульгенцию. — Разрешите идти?
— Идите.
Поставив печать, дую на неё чтобы просохла, сворачиваю документ и убираю в красноармейскую книжку. На выходе из избы одеваюсь, экипируюсь и задаю секретарю вопрос.
— Вы не подскажете, где мне особый отдел найти, товарищ военюрист?
— Автоматчик за дверью. Так что вас проводят, товарищ старший сержант. — Отрывает он взгляд от бумаг.
Как у них всё серьёзно поставлено, выхожу я в сени, целого автоматчика за мной прислали.
— Веди, начальник. — Увидев, курящего там важного ефрейтора, прикололся я.
— Ты что ли Доможиров? — смотрит он на мои петлицы.
— Я.
— За мной иди. — Первым ступает он на крыльцо, не выпуская самокрутки изо рта, и, прихрамывая, идёт дальше, с автоматом в положении на ремень.
Значит не на расстрел. Хоть это радует. Размышляю я про себя, рассматривая новенький ППШ, идущего впереди сопровождающего.
— Автоматик-то как, хорошо работает? — завязываю я разговор.
— Не жалуюсь. — Односложно отвечает ефрейтор.
— Новый совсем. А мне вот не дали, хоть по должности и положено.
— А что у тебя за должность? — Интересуется он.
— Командир разведотделения.
— Странно. Но ты ж разведчик, так что добудь.
— Где?
— Известно где. У немца. Мы когда зимой наступали, много всяких трофеев захватили. Почитай все разведчики в моём отделении с ахтоматами были. А пехота с немецкими пулемётами. — Разговорился сопровождающий.
— Так ты из разведки?
— Был. В марте меня зацепило, но не тяжело, слава богу, так что в нашем санбате отлежался. А в разведку меня не берут, пока окончательно не поправлюсь. Так что сейчас при взводе НКВД числюсь.
— Понятно. Я тоже после ранения. На днях в дивизию прибыл. Сейчас вот в артиллерийской разведке служу. Звать-то тебя как, товарищ ефрейтор? — на всякий случай знакомлюсь я с ним.
— Андрюхой родители нарекли.
— А я Николай. Приятно познакомиться.
— Взаимно. Вот мы и пришли. Так что заходи в избу. А я тут подожду. — Пропускает меня вперёд он.
Поднявшись на высокое крыльцо двухэтажного, по всей видимости бывшего купеческого дома, вхожу внутрь и докладываю, сидящему в коридоре дежурному о прибытии.