— Ваши документы? — протягивает он руку.
— Вот. Возьмите. — Достаю я из кармана гимнастёрки красноармейскую книжку и, забрав из неё всё лишнее, отдаю ему.
— Старший сержант Доможиров Николай Никанорович. — Читает он, и записывает мои данные в какой-то журнал. Посмотрев на часы, ставит время и поставив галочку, протягивает мне перьевую ручку.
— Вот здесь распишитесь, — указывает он пальцем, — где галочка. Чего так долго? — Возмущается он.
— Я был в военной прокуратуре. — отвечаю я.
— Следователь по вашему делу уехал. Так что оставьте оружие, снаряжение и верхнюю одежду в прихожей и пройдите в кабинет к начальнику Особого Отдела.
— А куда мне идти? — выполнив его распоряжение, уточняю я.
— Вас проводят. — Окидывает он меня цепким взглядом. — Важенин! — кричит он.
— Я здесь. — Выходит из дверей самой ближней комнаты дневальный.
— Проводи сержанта к начальнику и дождись там.
— Прямо по лестнице и налево. — Указывает мне направление рядовой и идёт позади. На ремне у него кобура с наганом и штык-нож от СВТ. Винтовка скорее всего тоже есть, в комнате для наряда. Как всё серьёзно.
В конце коридора второго этажа возле массивной двухстворчатой двери из-за которой доносится стук печатной машинки, мы останавливаемся и, заглянув в приоткрытую дверь, боец пропускает меня внутрь, войдя следом. В комнате, служащей скорее всего приёмной, стоит несколько письменных столов. За которыми сидят машинистки и усиленно «давят клопов», стуча по клавишам печатных машинок. Точнее, стучат только две. Третья женщина в форме читает бумаги, а четвёртый — завгар (заведующий этим гаремом лейтенант), охлопав меня по карманам, пропускает в смежный кабинет, закрыв за мной тяжёлую дверь.
— Ну здравствуй, товарищ старший сержант. Давненько не виделись. — Раздаётся знакомый голос со стороны окна, и у меня наступает ощущение дежавю или скорее состояние грогги…
Глава 6
Бросив на меня косой взгляд, хозяин кабинета куда-то вышел, а я, представившись по всей форме, иду здороваться. Обниматься с полковником Васиным мы не стали, но крепкими рукопожатиями обменялись, как с ним, так и с лейтенантом. В результате держать в себе я ничего не стал, а как на духу выложил всё, что со мной приключилось. Не забыл я упомянуть и о своих подозрениях и предположениях, относительно шпиона или завербованного предателя — Гургенидзе. А также о его связях. Полковник в основном слушал меня, не распространяясь о своей миссии, лишь намекнул, что его группа приехала почистить тылы армии (в преддверии предстоящего наступления, додумал я про себя). Тихий контролировал входную дверь, прислушиваясь, не подслушивает ли кто, а мы с Васиным шептались в глубине кабинета, сидя за большим канцелярским столом.
— На улице нас дождись, Николай. — Закончил разговор Васин. — Я сейчас озадачу местное начальство, а потом мы тебя подбросим в расположение, отдашь всё, что нарыл.
— Понял. Разрешите идти⁈ — встаю я из-за стола, замерев по стойке смирно и громко попросив разрешения, увидев, что Тихий кивнул, слегка приоткрыв двери.
— Идите, товарищ старший сержант. И впредь, докладывайте сперва по команде, а не занимайтесь самодеятельностью. — Отчитывает меня полковник.
— Есть. Докладать по команде. — Отвечаю я и с задумчивым видом выхожу из кабинета.
— Ну что, намылили тебе холку? — спрашивает Важенин, увидев моё состояние.
— Ещё как. — Иду я впереди него и чешу затылок.
— То-то, это тебе не там… — Как-то загадочно, и с многозначительным видом сообщает он.
«Ласты мне завернули» уже в прихожей, причём даже одеться не дали, гады. Два мордоворота, делая вид, что пошли на улицу, скрутили мне руки и в позе ласточки вытолкали за дверь, открыв её моей головой. Причём ничего не объясняя. Спустили с крыльца и закинули в подвал, как я понял в дальнейшем, в камеру предварительного заключения или злоключения. А вот таких перемен я точно не ожидал.
Глаза не успели привыкнуть к полумраку, так что почти ничего не вижу, зато чувствую, как меня подняли с бетонного пола и, прижав лицом к кирпичной стене, грубо обыскали, вытащив всё из карманов. Я, конечно, не девка, но с такими наклонностями этим пидоркам только в гей-клубе работать, или это профессионализм называется. Снова больно вывернули руку, и один из обыскивающих куда-то ненадолго отлучился. Через несколько минут входная дверь снова хлопнула и в подвал спустились уже двое. Слышу, как кто-то чиркает спичкой, после чего меня разворачивают лицом к свету, который пробивался сквозь небольшое зарешёченное окошко под потолком. Под окошком стоял стол, а за ним сидел и курил какой-то горбоносый орёл в комсоставовской шинели. Рядом стоял гургеновский рюкзак с кирпичами, а на столе лежала граната (немецкое яйцо М-39), которой я типа заминировал кирпичи. Причём колечко было оторвано, и если бы это была наша «лимонка», она бы обязательно бахнула. У немецкой взрыватель находится с другой стороны. Защита от дурака.