— Отставить. Бди тут. Я сам. — Оставляю я карабин в дзоте, и засовываю за ремень две колотушки. На фонарике устанавливаю синий светофильтр и иду проверять подземелье. С длинным стволом в узком, уходящем вниз ходе сообщения не развернуться, так что мне и пистолета хватит.
До первого поворота проскочил на рысях, свернул влево, а дальше уже пешком. Один раз только включил «дальний свет», чтобы прикинуть длину тоннеля, после чего свечу только себе под ноги. Вдруг растяжка или какой-нибудь спотыкач, куякнешься, костей не соберёшь. Так что свет в конце тоннеля, я замечаю первым. Отражённые от стен и пола фотоны, запрыгали причудливыми тенями. Сразу же гашу свой фонарик и убираю в карман, дальше крадусь приставными шагами, благо пройти до следующего поворота, осталось всего метров пять. Колотушку достаю уже на ходу и, присев, скручиваю колпачок, зажимая гранату коленями. Выпавший шарик с верёвочкой прижимаю пальцами к рукоятке пистолета, а левой рукой дёргаю саму гранату. После чего закатываю её за угол, и поспешаю обратно. Успев ответить на заданный мне фрицами вопрос, зачем-то имитируя кавказский акцент.
— Я, я. Зер гут. Гутен ахт генацвале.
Граната бахнула, когда я уже был за поворотом и выбежал на финишную прямую, слегка оглушив и обдав землёй с перекрытия. Торможу и мастырю растяжку из оставшейся у меня лимонки, врубаю дальний и бегу к своим, матерясь на ходу, чтобы не растерялись и не стали стрелять. Очутившись в дзоте, приказываю забаррикадировать хлипкую дверь в царство Аида трупами пулемётчиков, сам же заряжаю красную ракету в сигнальный пистолет и, высунувшись в траншею, запускаю её в звезду по имени Сириус. Вторую колотушку метаю в сторону гансов, чисто на всякий случай, мало ли что. Вызвав таким образом огонь на себя, ныкаюсь в дзоте, и ждём начала концерта. Фугасных снарядов больше нет, а шрапнель, рвущаяся в воздухе, не должна пробить земляную подушку и три наката брёвен на крыше убежища.
Пока рвутся снаряды, времени зря не теряем, проводим инвентаризацию и опись конфискованного имущества, выкидывая всё лишнее в амбразуру, а нужное в бою и в хозяйстве, приторачивая на себя. С последним разрывом выбираемся из огневой точки и, перевалив через бруствер окопа, улепётываем во все лопатки в овраг и далее в балку, прихватив по пути трошки боеприпасов. Был бы у нас маленький грузовичок, забрали бы всё, а так пришлось выбирать между нужным и необходимым. Хотя грузовик бы тут вряд ли проехал, а вот лодка бы точно не помешала, лучше с мотором. При уходе я всё-таки заминировал дзот, придавив рычаг лимонки ящиком с колотушками и выдернув чеку. Ловушка на дурака, но может сработать. Начнут фрицы прибираться после устроенного нами беспорядка, и нарвутся. Хотя могут и сапёров вперёд пустить, а могут и не пустить.
Сейчас уже не прячемся и не ползём. Пока есть возможность, бежим, а потом и идём пешком, оскальзываясь на мокром склоне оврага и матерясь. Скрываться нет никакого смысла, возбуждённые немцы устроили фейерверк по поводу нашего удачного рейда, расцветив небо ракетами и трассерами пулемётных очередей. Но они нам пока не страшны, мы ниже уровня горизонта. А вот мины, которые засвистели в воздухе, это ни есть хорошо. А очень даже плохо. Но пока они рвутся на высоте нам пох, начнут рваться в балке, будет неуютно. Вот теперь самое время засекать цели и подавлять их всеми видами огня, но наша артиллерия что-то чухается, видать экономят снаряды. Когда вернёмся, придётся высказать командиру дивизиона всё, что я думаю по поводу такой экономии. Соседи же с левого фланга не экономят. Их пушки и даже гаубицы забахали с похвальной скорострельностью. Под этот тарарам мы и добрались до своих, сгибаясь под тяжестью трофеев.
Когда добрели до нашего блиндажа, там уже жарко пылала печурка, а народ пытался сушиться, оставив пленного немца, под охраной Баранова, на улице. Сгружаем всё нажитое непосильным трудом в приямке возле убежища, благо дождь уже кончился. После чего выгоняю всех нахрен из помещения, строю отделение и толкаю речь.
— Отделение, равняйсь! Смирно! — командую я. — Товарищи красноармейцы, за проявленное мужество и героизм при захвате «языка» и военных трофеев от лица командования объявляю всем благодарность!
— Служим Советскому Союзу! — хором отвечают бойцы, а я продолжаю.
— Все трофеи рассортировать и сныкать. Джафаров со мной, конвоировать пленного. Старшим на хозяйстве ефрейтор Евдокимов. Для сугреву разрешаю принять по сто грамм. Отбой по готовности, нас не ждите. Вольно! Разойдись. — Заканчиваю я вечернюю поверку и первым захожу в блиндаж, чтобы переодеться.