Первое мая отметили ударным трудом, выполнив почти всё запланированное. Нам повезло, что никто не мешал, видимо начальство отмечало праздник. А так как никаких распоряжений не было, то и с инициативой я не лез, а готовился к бою. Конечно, одним неполным отделением обороняться в опорнике, рассчитанном минимум на взвод, будет не просто. Но я надеялся на то, что удастся припахать отходящих бойцов, и посадить их в оборону. Не факт, что из паникёров получатся стойкие оловянные солдатики, но глубокий окоп на пути отступления и твёрдая руководящая воля в паре с крепкими кулаками, могут придать уверенности кому угодно. Главное, вбить в растерявшихся эту самую уверенность и храбрость, отвагу и удачу, а потом они сами перестанут теряться в бою, и на все сто процентов выполнят свою главную и основную задачу. А к началу немецкого наступления мы этот ВОП оборудуем даже небольшими силами, так как когда начальство пропьётся, оно наверняка задумает какую-нибудь хрень типа захвата контрольного пленного, и придётся её выполнять. Но будем решать проблемы по мере их поступления, а сейчас по распорядку ужин, да и праздник нужно отметить. И не только ударным трудом.
Старшина подогнал флягу со спиртом, хотя и разбавленным водой, но вкусным, а не как обычно — смесь водки с ослиной мочой. Он либо подлизывается, либо всем такая пруха в честь праздника. А ещё и на ужин был приготовлен плов. Я не знаток, но мои вкусовые рецепторы обрадовались такому разнообразию, особенно после выпитого. Джафаров хоть и поморщился, сказав, что в Азербайджане так не готовят, но умял свою порцию с завидным аппетитом и ел правильно — руками, видимо так вкуснее. Все остальные стучали ложками по своим котелкам. Закончив ужинать, заварили травяной настой и продолжили чаепитие, сначала распевали песни разных народов на родных языках. А затем Полат вскочил и забацал лезгинку. Петь он не умел, в отличии от своего тёзки Бюль Бюля из Оглы, но отплясывал яростно, да ещё со штык-ножом в зубах. Без чёрного ворона на морозе тоже не обошлось, а закончился наш импровизированный концерт по заявкам, песней Михаила Старицкого «Нич яка мисячна», которую затянул Наливайко. Я даже чуть не всплакнул, вспоминая своих боевых друзей. Не хватало только аккомпанемента и девок, тогда бы мы веселились до утра, а так пришлось отбиться ещё до полуночи.
Несмотря на усталость, мне не спалось, и я сам назначил себя в караул, решив отстоять первую смену. Хоть мы и не на переднем крае, впереди занимает позиции целый стрелковый батальон, но балка на фланге самое удобное место для прохода немецких разведгрупп и диверсантов в наш тыл, так что приходится предохраняться. Вот и занимаю позицию в окопчике справа от входа в блиндаж, вооружившись автоматом, ракетницей и десятком гранат. Больше ничего лишнего, за исключением пистолета, который всегда при мне.
Стою в окопе, любуюсь на звёзды, слушаю тишину, хотя не совсем тишину, на переднем крае периодически вспыхивает перестрелка, из пулемётов строчат в основном фрицы, но и наши не отстают, пуляют в ответ. И хотя я не вижу куда и откуда стреляют, зато хорошо слышу, чей это пулемёт. И вообще, в основном надеюсь на слух. Если на передке немцы пускают осветительные ракеты, то балка остаётся в тени, полно тут и непросматриваемых мест. Непростреливаемых тоже хватает, почему и запас гранат предусмотрен, да и мины по периметру выставлены, правда сигнальные, в основном из консервных банок. Хотя пару гранатных запалов мы также не пожалели, установив растяжки с ними в самых труднодоступных местах. Свои туда точно ночью не сунутся, а чужих не жалко. В ночь на семнадцатое установим гранатные растяжки, а возможно и мины, если до командиров дойдёт, что балка на стыке с соседями — самое слабое место в обороне.
— Кстати! А почему дойдёт? Можно же довести. И чем скорее, тем лучше. — Подсказывает мне внутренний голос. Некоторое время уходит на обдумывание ситуации, и, не отходя от кассы, я начинаю ковать железо…
Глава 17
Промоина, в которой мы оборудовали блиндаж, впадала в овраг, расширяясь своим основанием к северу. И до его противоположного склона было метров сто, овраг в свою очередь также расширяясь к основанию, тянулся на восток до широченной Балки Копани. Я же собрался устроить провокацию и немного повоевать с северным склоном этого лога, отбивая воображаемую атаку разведгруппы противника. Может же мне что-то почудиться либо привидеться. Как там у Блока — «Ночь, улица, фонарь, аптека…», так и у меня — ночь, тропа, ракета и свет, но не тусклый и бессмысленный, а яркий и рациональный. Поэтому сначала прислушиваюсь и приглядываюсь, а не обнаружив ничего подозрительного, легонько кидаю в сторону противоположного склона трофейную колотушку. Укрываюсь в окопе, и после раздавшегося взрыва, запуливаю туда осветительную ракету и открываю огонь из автомата. То ли мне показалось, то ли и правда, в свете пролетевшей и уткнувшейся в противоположный склон ракеты мелькнула какая-то тень. Но поздно каяться, трамвай уже укатил. Целюсь в проходящую по дну оврага тропу, и стреляю короткими очередями, чтобы уж точно никаких рикошетов и случайных ранений. А то вдруг какой-нибудь идиот шарохается с пьяных шар неподалёку и ищет приключений на свою бестолковку.