- Меня зовут Кучуй. Катя значит. Туркуланова Катя.
Кирька протянул свою мужскую руку.
- Кирилл Метелкин.
Привязанный к дереву олень покосился им вслед и, чтобы забыть пережитый страх, принялся щипать отсырелый в ночных росах зеленоватый ягель. Парень вел Катю на стан, земли под собой не чуя. Даже пробовал брать ее под руку, да больно уж семенила она в своих расшитых красным и синим бисером унтах, не попадала в такт его широким шагам. Не будет же он, взрослый мужчина, перебирать лапками, как речной кулик…
Когда они пришли на стан, Катя достала из дошки бумажный треугольничек и передала вышедшему из палатки старику. «Непорядок!» - дал Кирька понять Кате своим строгим взглядом. Неужели не могла вручить ему? В экспедиции он не последний человек, а если потоньше разобраться, то поглавнее других-прочих.
- Оленеводы в гости зовут,- сказал с улыбкой Кыллахов, прочитав письмо.
- Приезжайте соревноваться в танцах и играх,- от себя добавила Катя.
- Т-тогда б-берегитесь!
- С радостью побываем у вас,- сказала Наташа. Ей никогда не приходилось видеть стойбище, и, судя по этой девочке в таком экзотическом наряде, там было очень интересно.
- Ты чья? - внимательно вглядываясь в лицо Кати, спросил Кыллахов.
- Я - мамина и бабушкина,- хитровато улыбнувшись черными глазками, ответила таежница.
- У вас в стойбище горбатая Варвара не живет? - поинтересовался старик.
- Ты, наверно, спрашиваешь про дикую Варвару? - переспросила Катя.- Она давно одичала и ото всех бежит. Говорят, она по ночам, как рысь, подкрадывается к стойбищу и подслушивает. Ее в старину хорошо знала моя бабушка Хачагай.
- Хачагай жива? - изумился Ксенофонт, и волнение охватило его стариковское сердце.- Передай ей поклон от бывшего батрачонка Кены. Она должна вспомнить мое имя. Увези ей подарок - кусок свежей медвежатины.
Катя пообедала и засобиралась в обратный путь. Сначала Ксенофонт, а затеял Кирька хотели проводить ее хоть до полдороги, но Катя отказалась от провожатых. Она ловко вскочила в седло и легким ветерком помчалась на своем резвом черном учуге. Кирька стоял на поляне и приветно махал ей вслед.
- Н-ну и д-девчонка! Ч-чистейший самородок!
Два дня с утра до ночи -они работали не разгибаясь. По всем признакам не должно быть русло Юргачана пустым, а в лоток ничего не попадает. Одна морока…
Шатров съездил к спрятанному в кустах дощанику и привез праздничные наряды для предстоящей встречи с оленеводами. Больше всех переживал Кирька, сам себя назначивший главным дирижером предстоящего концерта. Был бы ансамбль братьев Метелкиных в полном составе - первый приз наверняка достался бы геологам! А тут из кого склеишь музыкальный коллектив? Кинулся он к своей бруньке-балалайке, а та отсырела, гундосит, будто три месяца насморком болела. Гитара хрипела, как старый пропойца. Шатров заупрямился: не хочет цыганские пляски репетировать, он, мол, уже не цыган. Ксенофонт расхворался, ему и вовсе не до песен. Кирька от расстройства из себя выходил. «Во саду ли, в огороде» никто петь не соглашался, а «Бирюсинку» он не мог подобрать на своей бруньке. Но Кирька не собирался вешать голову. Греет сердце балалайке, лупит всей пятерней по струнам, подпевает: «Выйду, выйду я в рожь высокую»,- а у самого перед глазами все время стоит черноокая Катя Туркуланова. Отвел он в песне душу.
Уснули далеко за полночь, но встали с первыми признаками рассвета, быстро оседлали лошадей, подвязали вьюки. Ксенофонт и Наташа отправились верхом, парни зашагали вслед. Кыллахов, как и тогда, в устье Юргачана, ехал в лучшем своем костюме, при всех наградах. Путь им предстоял на перевал - все время в гору, но Кирька шел с балалайкой в руках, наяривал залихватские переборы и пускался чуть не в припляс. Сергей, выставив русую бороду, шагал широко и без устали, но и Шатров не отставал ни на шаг. Оба они молчали. Кирька догадывался почему, но сейчас его это абсолютно не интересовало: он радовался предстоящей встрече с Катей. А вокруг зеленела тайга, голубели склоны гор, чуть-чуть тронутые осенней позолотой.
ЗЕМНЫЕ ЗВЕЗДЫ
1
Всю дорогу Кыллахов разучивал с Наташей якутскую скороговорку - чабыргах. Требовалось на одном дыхании с пулеметной скоростью произнести несколько десятков слов. Наташа оказалась способной ученицей, быстро запоминала слова, и под конец у них стал получаться довольно веселый диалог: сварливая жена выводит своего молчаливого мужа из терпения, и тот переходит на такую скороговорку, что бедная говорунья слово вставить не успевает.
- Если расскажешь чабыргах, тебя сразу за таежную девушку признают, как. своя будешь,- сказал старик. Он был доволен ученицей. Конечно, Наташа многие слова выговаривала неточно, но ведь это еще больше могло рассмешить.