После третьей партии О’Коннор заскулил:
— Да что за напасть! Я всё время забываю, кто сколько ставил. Одна надежда на вашу великолепную память, ваша честь.
— Могу предложить кое-что получше! — живо отозвался судья и с этими словами торжественно извлек из портфеля огромную коробку спичек. Сытно поужинав, он неизменно баловал себя отменной кубинской сигарой, но портить восхитительную «Гавану» бензиновой зажигалкой? Увольте!
— То, что надо! — просиял О’Коннор.
Судья разложил на столе двадцать спичек.
Время потекло веселее. Сыграли партий десять, несколько из них даже свели в ничью. Однако играть в покер вдвоём довольно тоскливо — если один игрок, имея на руках слабые, никуда не годные карты, вынужден «сложить» их, признавая поражение, то его партнеру ничего не остаётся, как тоже закончить игру.
Лишь промелькнул за окнами Килдаре, как О’Коннор не выдержал и обратился к падре:
— Святой отец, будьте так добры, составьте нам компанию.
— Ох, даже не просите, сын мой, — замахал тот руками. — Я совсем, совсем не умею играть в карты.
— Хотя, — добавил он, смущенно хохотнув, — помнится, в семинарии мы как-то раз затеяли вист…
— Так это же почти одно и то же, святой отец, — вступил в разговор судья. — Если однажды сыграли в вист, считайте, что вы уже знаете, как играть в покер. Смотрите, вам сдаются пять карт, они называются «рука». Если они вас не устраивают, вы можете их поменять и вытащить новые карты — от одной до пяти. Собрав «руку», вы прикидываете, хороша она или плоха. Если хороша, вы повышаете ставку, если плоха — отказываетесь от ставок и «складываете руку», то есть выходите из игры.
— Знаете, — замялся священнослужитель, — боюсь, мне не дозволяется ставить…
— Так ведь это всего лишь спички, — засмеялся О’Коннор.
— А взятки здесь берут?
О’Коннор недоумевающее вскинул бровь. Судья Комин снисходительно улыбнулся и покачал головой:
— Никаких взяток. В покере существует несколько определенных карточных комбинаций. Вот, смотрите… — Порывшись в портфеле, он извлёк белый линованный лист бумаги, достал из внутреннего кармана пиджака позолоченный механический карандаш и начал что-то рисовать на листке. Близоруко прищурившись и вытянув шею, священник заворожено следил за каждым его движением.
— Сверху я расписал для вас старшую комбинацию, «флеш-рояль». Она состоит из пяти последовательных карт одной масти. Самая высокая карта — туз. И, раз уж это последовательность, то остальные карты, соответственно, король, дама, валет и десятка. Так?
— Наверное, так, — неуверенно согласился священник.
— Затем, — продолжал объяснять судья, записывая на листке новые слова, — идёт «каре». «Каре» составляют четыре карты одного ранга. Четыре туза, например, или четыре короля или четыре дамы и так далее, вплоть до четырех двоек. Пятая карта может быть любой. Ну и, само собой разумеется, четыре туза лучше, чем четыре короля, не правда ли?
Священник кивнул.
— А теперь — «фул-хауз», — вклинился О’Коннор.
— Не торопитесь, друг мой, — поправил его судья Комин. — Далее следует «стрит-флеш».
Оплошавший О’Коннор с досадой хлопнул себя по лбу:
— А ведь верно! Вот я олух-то!
— Смотрите, святой отец, «стрит-флеш» очень похож на «флеш-рояль» — всё те же пять карт одной масти, следующие одна за другой. Единственное отличие — самая высокая карта здесь не туз.
И на листе под словом «каре» судья аккуратно вывел свои объяснения.
— А теперь «фул-хауз», о котором только что упомянул мистер О’Коннор. «Фул-хауз» — это комбинация, состоящая из трёх карт одного ранга и двух карт — другого. Итого — пять карт. Если, например, у вас оказалось три десятки и две дамы, то говорят, что у вас «фул-хауз» на десятках с дамами.
Священник опять кивнул.
Судья исписал весь лист, объясняя, что такое «флеш», «стрит», «тройка», «две пары», «пара» и «старший — туз».
— Очевидно, — подвел он черту, откладывая карандаш в сторону, — что «пара» или «старший — туз», а также комбинация разномастных карт, которую еще называют «ни рыба ни мясо», никуда не годятся, и вряд ли вы отважитесь на них ставить.
Священнослужитель не отрывал глаз от листа бумаги.
— Можно я буду в него подглядывать? — спросил он.
— Разумеется, — великодушно повёл рукой судья Комин. — Делайте с ним всё, что угодно. Он — ваш, святой отец.