— Всегда ли шулер руководствуется низменными целями, вовлекая людей в игру? — спросил адвокат истца, немного позируя перед публикой. Сегодня присяжные ловили каждое его слово. Ещё бы, плутовать с картами — это вам не лошадей красть.
— Конечно, чаще всего в действиях мошенников присутствует злой умысел, — подтвердил детектив, — но случается всякое — иногда его и нет.
— А может ли обычный человек обыграть карточного жулика?
— Нет, сэр, это совершенно невозможно. — Полицейский повернулся к присяжным. — Если мошенник знает, что у его противника карты лучше, он попросту выйдет из игры. Он поднимет ставку лишь в одном случае — будучи полностью уверенным, что его «рука» сильнее.
— Больше вопросов не имею, — сказал обвинитель.
О’Коннор снова отказался участвовать в перекрёстном допросе.
— У вас есть право задать свидетелю любые интересующие вас вопросы касательного данного дела, — напомнил ему судья Комин.
— Спасибо, ваша честь, — поблагодарил О’Коннор и не проронил больше ни слова.
Тогда к свидетельской трибуне ринулся, словно бык на тореадора, третий, последний и самый главный свидетель обвинения — Лурган Кин, бакалейщик из Трали. Насупившись, он уставился на О’Коннора налившимися кровью глазами.
Даром красноречия торговец не обладал, поэтому время от времени его сбивчивые объяснения прояснял адвокат. Вдвоём они рассказали следующее. В тот достопамятный день Лурган Кин заключил в Дублине выгодную сделку, которая, однако, обременила его внушительной суммой денег. В поезде его завлекли игрой в покер и он, игрок, по его словам, опытный, ещё не доезжая Фарранфора, лишился 62 фунтов стерлингов. В конце концов торговец заподозрил неладное — ибо какую бы многообещающую «руку» он ни имел, у его соперника всегда оказывалась более выигрышная комбинация, и он всегда оставлял Лургана Кина в дураках.
По прибытию в Фарранфор бакалейщик сошёл с поезда, признался, что его обвели вокруг пальца, и попросил позвонить в Трали и вызвать полицейских.
— И я оказался прав, — проревел он, обращаясь к присяжным, — этот прохвост играл краплёными картами.
Двенадцать добропорядочных и честных заседателей, преисполнившись гордости от осознания собственной значимости, важно закивали.
Наконец пришло время О’Коннору, более печальному, чем обычно, подняться со скамьи обвинения, чтобы подвергнуться перекрёстному допросу. В его глазах струилась грусть телёнка, силой влекомого с тучных полей в мрачное стойло.
Мистер Кин свирепо уставился на него. — Вы сказали, что я достал колоду карт? — Тростинка скорбно возвёл очи горе.
— Именно, — рыкнул Кин.
— Но каким образом я её достал?
Сбитый с толку, Кин оторопел.
— Из своего кармана.
— Да, — согласился О’Коннор, — из кармана. Но что я сделал с этими картами?
Торговец на секунду задумался:
— Начал раскладывать пасьянс.
Зародившаяся было у судьи надежда, что случаются в жизни невероятные совпадения, растаяла без следа.
— Но кто заговорил первый — я с вами или вы со мной?
Могутный бакалейщик неуверенно переминулся с ноги на ногу.
— Я первый заговорил. — Затем, резко оборотившись к присяжным, он зачастил, словно оправдываясь: — Но он так паршиво играл, что любой бы на моем месте ему помог. Ведь всё просто, как пить дать, — красные на чёрные, чёрные — на красные, а он смотрит, как баран на новые ворота, и ничего не видит. Ну, пришлось пару раз пальцем ткнуть, показать, что куда класть.
— Но что касается покера, — не унимался О’Коннор, — кто первым предложил сыграть просто так, по-дружески, вы или я?
— Ты! — с поспешной горячностью выплюнул взбешенный Кин. — И ты же предложил подогреть интерес к игре небольшой ставкой. Небольшой ставкой, ничего себе! Можно подумать, шестьдесят два фунта стерлингов — это не деньги!
Присяжные дружно закачали головами: шестьдесят два фунта — это деньги, да ещё какие. На них целый год можно жить, в ус не дуя.
— Должен вас поправить, — возразил О’Коннор. — Сыграть в покер предложили вы. И сыграть на деньги предложили тоже вы, а не я. До этого мы играли только на спички, правда?
Бакалейщик осёкся, задумался. Лицо его, лицо прямодушного человека, осунулось. Лгать он не умел.
— Возможно, это действительно был я, — признал он наконец. Но тут новая мысль промелькнула в его голове, и он воззвал к присяжным. — Но ведь именно этого он как раз и добивался, разве нет? Как это у шулеров и водится! Они вовлекают жертву в игру!