Соверен нащупал ключ в кармане жилета.
Жизненно важно, застряли в голове слова. Жизненно… Все же, скорее, смертельно. Он вздохнул, снова окунулся в пар и грохот и прошел к незаметной двери, в которую, подвешенная под потолком, уходила часть проводов.
Ключ провернулся в замке.
Войдя, Соверен закрыл дверь за собой на засов. Еще три ступеньки вниз, во тьму и холод фамильного склепа. Рука механически сняла с полки керосиновую лампу.
Тусклый огонек спички родил такой же тусклый огонек фитиля.
Нужный Соверену каменный саркофаг находился в самой первой нише. Он пожертвовал каким-то безвестным предком, чтобы поместить туда Анну.
Анна…
Лампа встала на стык каменных плит, осветив лицо и грудь лежащей.
— Я снова пришел, — сказал Соверен, наклоняясь.
Он дотронулся до белого, холодного лба. Электричество ущипнуло пальцы. Из-под рыжих волос, из-под шеи с застывшей навсегда, иссохшей до незаметности жилкой выглядывали колечки тонкой металлической сетки.
Холод и электричество должны были сохранить Анну такой, какой она была при жизни, но, глядя на любимые черты, Соверен с болью замечал приметы пусть медленного, но неумолимого процесса разложения. Вот, вот! Синеватые тени под закрытыми глазами сделались обширней и гуще, кожа на правой щеке сморщилась, губы высохли, побелели и покрылись рубчиками.
Анна! Почему ты покидаешь меня?
— Я тебе почитаю, — дрожащим голосом сказал Соверен, опускаясь на каменную скамью. — Это Кольридж. Тебе понравится.
Он закутался в плед, настроился.
— Кубла-Хан. В стране Ксанад благословенной…
Ресницы у Анны дрожали от электричества, и казалось, что она только притворяется неживой.
За Кольриджем последовал Китс, за Китсом — Мартиган. Пар дыхания вырывался тающими облачками. "И тьма внутри — не та, что есть снаружи…" Из оцепенения, в которое Соверен незаметно впал, его вывел глухой стук в дверь. Он поморгал, повел заледеневшими плечами, отер ладонью лицо, убирая иней со щек и намечающейся бороды.
За дверью обнаружился Эмерс.
— К вам гость, сэр.
— Кто?
— Я не знаю этого господина.
— Так гони его прочь!
— Он сказал, что вам он нужнее, чем вы ему. Вот, — слуга протянул прямоугольник визитки, — он просил передать.
Соверен приподнял лампу. Золотое тиснение по черному полю складывалось в буквы: "Коулмен М. Р. Эфирные механизмы Коулмена и Лефоруа".
— Хорошо, — Соверен прикрутил фитиль. — Провалились бы они все к чертям!
Он запер дверь, подергал, проверяя, ручку.
М.Р. Коулмен бродил по темному холлу, держа в одной руке зонт, а в другой — золотой брегет. Появление Соверена он встретил неодобрительным движением брови, фыркнул и убрал часы в жилетный кармашек.
— Я не люблю… — начал он.
— Это понятно. Прошу, — показал на складные дверные створки Соверен.
— Прекрасно!
Коулмен порывисто двинулся в кабинет. Две высокие тени, отделившиеся, казалось, от общей тьмы, последовали за ним. Одна из теней несла внушительных размеров чемодан.
Пока Коулмен устраивался в кресле, которое недавно занимал доктор Мортимер, а тени обживали пространство за его спиной, Эмерс зажигал свечи. Скоро в кабинете стало достаточно светло, чтобы Соверен смог рассмотреть обладателя зонта, брегета и дорогой визитки.
М.Р. Коулмен был невысок, но плотен, хорошо развит. В прошлом, судя по мускулатуре и крепким плечам, он был неплохим кулачным бойцом. В пользу этой догадки выступали также перебитый нос и шрамы на костяшках пальцев. Лицо у гостя черты имело грубые, жесткие, даже уродливые, а чуть выдвинутая вперед нижняя челюсть всякую улыбку превращала в оскал.
Маленькие глаза под мощными надбровными дугами лишь дополняли звероподобный образ.
— Как я понимаю, — развязно произнес Коулмен, — передо мной — Джеймс Соверен Стекпол, инспектор с Гримхольм-стрит.
Соверен промолчал.
— Ах, да, — оскалился гость, растягивая толстые губы, — бывший инспектор. Вы уволились полгода назад.
— Продолжайте, прошу вас, — сказал Соверен и выложил на стол револьвер.
Тени угрожающе колыхнулись, но Коулмен остановил их жестом.
— Что вы, мальчики, господин Стекпол пока не собирается ни в кого стрелять. Это своеобразное предупреждение. Я коснулся скользкой темы, да?
— Я вас не знаю, — щурясь на огонек свечи, сказал Соверен.
— Зато я знаю вас хорошо, — самоуверенно заявил Коулмен. — Я, видите ли, не люблю обращаться с просьбой к людям, которым мне нечего предложить.