Многим сложно было понять, что я перешла на третий курс. Такие удивлённые возгласы часто бесили. Порой мне не нравилась моя внешность и очень хотелось иметь более женственные формы, чтобы выглядеть хоть немного постарше. Но со временем я перестала обращать на это внимание и подумала, что быть маленькой не так уж и плохо.
Первокурсники сидели с нами недолго. Им нужно было решить какие-то дела насчёт общежития, поэтому они поблагодарили за угощение и, попрощавшись, вышли из кабинета. Остальные же не спешили уходить и хотели ещё немного поболтать.
Общение с однокурсниками после каникул стало для меня глотком свежего воздуха. Только сейчас поняла, как мне этого не хватало летом, хоть и встречалась изредка с подругами.
Пара стульев освободилась, и я присела около рояля, после чего заметила на нём синюю папку. На пюпитре стояли чьи-то ноты. Бросив на них короткий взгляд, я снова повернула голову к девочкам, но потом нахмурилась.
Произведение показалось очень знакомым.
Опять посмотрела на листы и поняла, что передо мной – ре-мажорная Прелюдия и фуга Баха из второго тома «Хорошо темперированного клавира». Валентина Семёновна дала мне это полифоническое произведение для зимнего экзамена. Видимо, его играл кто-то ещё.
— Вы не знаете, чьи эти ноты? — спросила я, указав пальцем на пюпитр. Девочки пожали плечами и продолжили разговор.
Через пару минут открылась дверь, и в кабинет зашёл Савелий. Из четвёртого курса почему-то никто не пришёл познакомиться с новыми студентами.
На моё удивление, парень начал собирать те самые ноты на пюпитре. Ничего себе, я играла то же самое произведение, что и старшекурсник. Недаром говорила моя учительница, что ре-мажорная Прелюдия и фуга – сложная, и её часто исполняют на государственном экзамене. Теперь мне стало интересно, кто из нас сыграет произведение лучше. Сразу включился дух соперничества.
— Ты играешь эту полифонию? — поинтересовалась я.
— Да, — спокойно ответил Савелий, сложив ноты в папку.
— А я тоже её буду играть в этом полугодии, — лукаво улыбнулась я.
— Круто, — вяло отреагировал парень и, ни на кого не глядя, вышел из кабинета.
Наверное, он хотел здесь позаниматься, а мы его ненароком выгнали. Неловко получилось...
Вскоре все разошлись по своим делам: кто-то направился домой, кто-то остался в колледже, чтобы поиграть.
И снова я не придала значения случившемуся совпадению.
Глава 3
В моей жизни всё шло своим чередом: размеренно, спокойно, без неожиданных событий. Я плыла по течению, и меня это устраивало – не хотелось ничего менять. Третий год учёбы в колледже был похож на предыдущие: я привыкала к новому расписанию, разучивала программу, готовила доклады, посещала лекции. Изменились лишь мои пианистические навыки и сложность произведений. Я надеялась, что хоть немного улучшила свою игру в сравнении с первым курсом.
Однажды мне пришлось делить один кабинет с однокурсницей Кариной. Больше свободных классов не было – довольно обычная ситуация в будни. Поэтому, мы занимались по очереди, иногда отдыхали и разговаривали о дорамах, о новом кафе азиатской кухни, открывшемся в городе, о книгах. Многие, наверное, думают, что музыканты должны разговаривать об искусстве и музыке, но такое случается довольно редко, на самом деле.
Когда пришла моя очередь, я села за рояль. Летом Валентина Семёновна предложила, кроме основной программы, поиграть соль-минорную «Рапсодию» Брамса. Сочетание в ней выразительных мужественных и лиричных тем окрыляло и вдохновляло так, что перехватывало дыхание. Я с удовольствием разобрала пьесу и сейчас вновь захотела сыграть её.
Исполнив произведение с воодушевлением от начала и до конца, я обернулась к однокурснице с непонятным чувством дежавю. Девушка что-то просматривала в телефоне, сидя в кресле рядом со столом.
— Мне кажется, что в колледже кто-то ещё играл эту «Рапсодию», — задумчиво проговорила я. — Ты не помнишь?
— Помню. Её играл Савелий, когда учился на втором курсе.
— Правда? — хмыкнула я. Карина и Савелий учились у одного и того же преподавателя по специальности, поэтому однокурсница хорошо знала его программу.