– Ты наелась?
От голоса Оскара, мне стало страшно. Меня затрясло, и я не понимала, почему. То ли от холода, которым вдруг заполнилась комната, то ли от этого властного тона. На вид мужчина был очень спокойным. Но я-то знала, что он в любой момент может вспылить и мне не поздоровится.
Я кивнула. Мне все равно хотелось пить. Хотелось промыть раны, бинты на которых уже стали грязными, все в бордовых потеках крови. Но я не успела заговорить, голос мужчины заставил меня прикусить язык.
– Я хочу тебе все рассказать. – Начал хозяин дома издалека. – Ты назвала имя одного человека. Не знаю, откуда оно тебе известно. Но ты никогда впредь не должна его произносить. И справедливо, должна знать, почему этого не стоит делать.
Я молчала. У меня в голове пульсировало – нужно говорить, дать ему понять, что я не боюсь. Но язык не ворочался. Глаза слипались. Сейчас бы еще выпить алкоголя и как следует согреться. Оскар подошел ко мне. Я вжалась в спинку кресла. Смотрела на него испуганными глазами.
– Твои раны гноятся. Надо обработать.
К моему удивлению Оскар был добр. Чересчур добр. Он позволил мне принять ванну и переодеться. Естественно одну в комнате он меня не оставил. Огромная ванная на позолоченных ногах располагалась в большой белоснежно ванной комнате. Мне пришлось раздеться на его глазах. Он уже видел меня голой. Но сейчас я снимала свою одежду сама. Дрожащими руками мне еле как удалось стянуть с себя порванное и дырявое платье, которое покрылось слоями грязи. Странное стеснение сковывало мое тело и душу. Но чистая голубая вода с пеной так и манила своим свежим ароматом. Он сидел на стуле в уголке и сверлил меня взглядом.
Осторожно залезая в ванну, старалась не обращать внимания на его взгляд. Вода приняла меня неожиданно приятно, она не была холодной, но и не сильно обжигала кожу. Я промыла все раны. Впервые за долгое время вымыла волосы и расчесала их. Как только я вышла из ванной и вытерлась полотенцем, мужчина подал мне длинное бардовое платье. Волосы я оставила распущенными, ниспадающими на плечи. Закрыв обнаженное тело полотенцем, принялась забинтовывать раны. У меня получалось очень неумело. Оскар перехватил бинт и за пару минут раны были перебинтованы по новой.
Поблагодарив мужчину, взяла платье и несколько секунд ждала, прежде чем поняла очевидную истину – отворачиваться мужчина не собирается. Преодолев смущение и стыд, стянула с себя полотенце и стала одеваться в платье. Затем мы снова вернулись в гостиную. Оскар предусмотрительно предложил мне стакан коньяка. Если бы не этот крепкий напиток, я бы заснула в своем уютном кресле. Не знаю, так ли проявляется «стокгольмский синдром», но в тот момент, после всех пережитых ужасов, я чуть ли не благодарила мысленно этого человека. Сколько боли он мне принес?! Но сейчас это тепло и комфорт дарили такую негу. Я старалась держаться уверено. И решилась посмотреть ему в глаза.
И что же я там увидела? Нерешительность, смятение.
– Кто она? – выпалила я.
Оскар будто только и ждал этого вопроса. Он выпрямился, посмотрел мне в глаза и заговорил так же уверенно, как раньше.
– Ее имя мы здесь не произносим. – Мрачно ответствовал он. Мне показалось, что у него даже руки дрожали.
– Я это понимаю. Но хочу… хочу знать. – Я не ожидала ответа, но Оскар заговорил.
– Она была самой прекрасной девушкой на свете. Светлые волосы. Прекрасные, полные страсти и хитрости, глаза. Я всегда знал, что влюбляться в таких, как она опасно. Но все равно влюбился.
Повисла нелегкая пауза.
– Да. – Теперь уже Оскар избегал моего взгляда. – Я любил ее. Люблю ее.… Но ее нет. У меня ее забрали даже раньше, чем она покинула этот мир. Она тоже виновата. Она предала меня. Но обижаться на нее я не могу. А покарать того, что отнял у меня смысл моей жизни – это единственное, что мне под силу.