Ничего.
Внезапно со всех сторон на нас хлынул низкий, пульсирующий звук — смех, сухой и неприятный, похожий на кашель. Казалось, кашляет сам дом, извергая воздух из легких, сделанных из дерева и штукатурки.
— Козел, — сказал Джон.
— Я завтра же сменю номер мобильника, и новый ты не получишь. А пока что давай разберемся с этим делом.
Мы оба понимали, что должны выманить поганую тварь. Джон протянул мне зажигалку.
— Зажги свечи, а я душ приму.
Мы с Молли пошли в комнату, где лежал кассетник и остальное снаряжение. Я расставил свечи по всему дому — ровно столько, чтобы создать жутковатую обстановку.
Джон залез под душ и начал причитать, заглушая шум воды:
— Ой, мамочки! Здесь так темно! А я в душе, один-одинешенек, голый и беззащитный!
Я нашел еще одну ванную комнату и смыл с ног коричневую жижу. Затем немного побродил по дому, обнаружил спальню и со вздохом улегся на кровать. Было почти четыре утра.
Дело может затянуться на несколько часов или даже дней, ведь время — это все, что у них есть. Молли плюхнулась на пол рядом с кроватью; я потянулся погладить собаку. Псина лизнула мою руку. Зачем собаки это делают? Может, в следующий раз мне тоже стоит облизать кому-нибудь пальцы — дантисту, например?
Через двадцать минут в комнату вошел Джон, завернутый в самое маленькое полотенце из тех, что были в доме.
— Кажется, я нашел ход на чердак, — тихо сказал он. — Надо проверить, нет ли там большого и страшного шкафа, в котором могла бы спрятаться эта тварь.
Я кивнул.
— О нет! Это ловушка! Мы совсем одни! Я иду за подмогой! — воскликнул мой друг, повысив голос, словно театральный актер.
— Да, давай разделимся, — громко ответил я.
Джон вышел из спальни, а я попытался расслабиться и, может, даже вздремнуть. Призраки обожают подкрадываться к спящим. Я почесал голову Молли и…
Сон. Язык лизал мне руку. Тихо журчала вода в соседней комнате. Мне снилось, что какая-то тень, отделившись от стены, поплыла в мою сторону. Почти все мои сны такие: в них случается то, что так или иначе уже происходит в действительности.
Я открыл глаза. Правая рука по-прежнему свисала с матраса, а шершавый язык продолжал усердно полировать мой безымянный палец. Сколько я провел в отключке — полминуты, два часа?
Я сел и попытался освоиться в темноте. В ванной стояла свеча, и в коридоре мерцал ее слабый отсвет.
Я тихо слез с постели, вышел из комнаты и, ведя рукой по шершавой штукатурке, пошел по коридору — туда, откуда доносился звук и свет. В конце концов я добрался до ванной, где слышался плеск воды. Нет, не плеск — хлюпанье. Я заглянул в ванную.
Молли пила воду из унитаза. Заметив меня, она посмотрела на меня с особым, кошачьим выражением, словно говоря: «Чем могу помочь?»
«Она только что лизала мне руку, а теперь тем же языком лакает воду, в которой плавают какашки…» — рассеянно подумал я.
Если Молли здесь, значит, под кроватью не она.
Я взял с полочки свечу; ее свет окружил меня неровным ореолом, разгонявшим тени. Вернувшись в спальню, я подошел к кровати и увидел…
Мясо. Десятки обернутых, а теперь уже частично развернутых кусков мяса из морозильника были аккуратно, почти ритуальным образом уложены в виде человеческой фигуры на полу рядом с кроватью.
Головой служила замороженная индейка в упаковке, а между птицей и торсом торчал олений язык — он двигался по своей собственной воле.
Хм. Это что-то новенькое.
Внезапно индейка, язык и кусок мяса с ребрами взмыли в воздух, заставив меня подпрыгнуть от неожиданности.
«Человек» поставил на пол ладони с пальцами — сосисками и начал приподниматься на руках, сделанных из кур и бекона. В моей голове промелькнула фраза «изнасилован сосисочным полтергейстом». Наконец фигура встала во весь рост: теперь она походила на рекламу лавки мясника, который все свои деньги тратит на наркоту.
— Джон! У нас тут… э-э… кое-что.
Фигура, примерно семи футов ростом, ворочала головой-индейкой из стороны в сторону, изучая комнату. Язык бесполезно болтался. Мясной человек протянул ко мне сосиску.
— Ты.
Слово прозвучало обвинением. Неужели нам уже приходилось иметь дело с этой тварью? Сомневаюсь… Впрочем, у меня плохая память на лица.
— Шесть раз ты мучил меня. Но теперь тебе настал холодец!
Возможно, на самом деле он сказал «конец», а не «холодец»; переспрашивать я не стал.
— Джон, Джон! Ситуация «пятьдесят три»! — завопил я, бросаясь наутек.
Существо погналось за мной; шлепая по полу ногами, сделанными из ветчины. Свеча погасла.