Все эти сведения были, конечно, не очень утешительны для злополучных путешественников, однако Ганс попытался еще найти выход из этого затруднения.
— Хорошо, — сказал он, обращаясь к хозяину, — там реку перейти нельзя, но в другой стороне ее, может быть, нет этих чудовищ.
— Нет, нет, — отвечал тот, — «Большая Река» и здесь — жилище маленьких чудовищ. В эту сторону я ходил далеко, потому что прежде там жила моя жена, она знает реку еще дальше меня.
— Да, да, — подтвердила хозяйка, — а отец моего отца знает ее еще дальше. Там река делается очень большой, кругом нее, на берегу тоже очень много воды. Там очень мало людей, очень много зверей, в реке еще больше маленьких чудовищ. Нет, туда идти нельзя.
— Это нехорошо, — грустно сказал Бруно, — мы устали и голодны, наша одежда осталась на том берегу реки, наше оружие и пища тоже там.
— Если вы устали, — сочувственно сказал хозяин, — то ложитесь скорее спать. Здесь на песке очень хорошо, или вон там тоже хорошее дерево и хорошая тень. Ночью на том дереве очень удобно спать, а днем я или мой сын будем сторожить вас.
— Если вы голодны, я принесу вам плодов, — в свою очередь, отозвалась его жена, торопливо направляясь к своему висячему жилищу, — а завтра, — прибавила она уже на ходу, — все мы идем за плодами и вы тоже можете сделать себе запас.
— Лучше оставьте вашу одежду на том берегу, — посоветовал юноша, — у вас и эта еще очень хороша, а оружие можно сделать другое.
Всем этим радушным речам и советам европейцы внимали с понятной грустью, так как в них слышалось глубокое убеждение в необыкновенной затруднительности возврата к их пещере, который, во всяком случае, приходилось отложить на неопределенное время. Размышляя об этом, они безучастно глядели на хозяйку, шедшую за провизией. Впрочем, Иоганн и профессор все-таки очень интересовались посмотреть, каким способом эта дикарка доберется до своего жилища, которое помещалось метрах в четырех от земли, на совершенно гладком стволе, не имевшем снизу ни одной ветки и ни одного сука. Каково же было их удивление, когда женщина эта, далеко не доходя еще до самого ствола, вдруг сделала необыкновенно сильный прыжок вверх и, схватившись рукой за одну из горизонтальных ветвей, с ловкостью и быстротой векши в одно мгновение исчезла в густой зеленой листве, совершенно не подозревая, какое удивление вызвала у пришельцев этим необыкновенным эквилибристическим упражнением, которое с ее точки зрения было не более, как самый обыденный прием повседневной жизни всякого человека.
— Ой-ой-ой!.. — жалобно проговорил Иоганн, — вот, господа, какого рода образ жизни предстоит вам вести. Надеюсь, господин профессор, что хоть это несколько охладит ваше желание оставаться здесь подольше. Не собираетесь же вы, в вашем возрасте и при вашем общественном положении, заняться изучением обезьяньей гимнастики?
— Напротив того, — строго и наставительно возразил господин Курц, — пока мы будем здесь, я постараюсь душой и телом войти в жизнь этого народа. Только тогда от нас не ускользнет ни одна черта этого таинственного быта. Ради науки, господа, советую и вам последовать моему примеру.
— Никогда, никогда, — с величайшим негодованием воскликнул ученый гастроном, — никогда Иоганн Дик из Нюренберга не превратится добровольно в бесхвостую обезьяну.
— Увы, — улыбаясь, заметил Ганс, — кажется, все мы помимо нашей воли принуждены будем последовать дядюшкиному совету в силу горькой необходимости.
В этом месте разговор путешественников был прерван появлением хозяйки, которая с прежней ловкостью проворно соскользнула с ветвей вместе с корзиной весьма грубой работы, напоминавшей скорее гнездо какой-нибудь большой птицы, чем предмет домашнего обихода человека.
Дети и европейцы с одинаковою поспешностью окружили хозяйку, которая очень добродушно каждому предоставила совершенно свободный выбор провизии.
Юное поколение этого первобытного племени, конечно, не было голодно, а потому к выбору провизии относилось с большой осмотрительностью, желая получить во время этой неурочной раздачи наиболее вкусные вещи. Захватив, наконец, свои порции, дети отбежали к сторонке и, усевшись в кружок, принялись за лакомства, которые в то же время служили им и в качестве игрушек. Тогда, оставив корзину в полное распоряжение европейцев, хозяева со старшим сыном отошли на несколько шагов и завели между собой тихую беседу, предметом которой, конечно, были их необыкновенные гости.
— Так вот каковы люди другого берега, — задумчиво и тихо произнес отец семейства.