Войцех на экране прополз по тросу, цепляясь руками и ступнями, как обезьяна, к его скафандру сзади был прицеплен кабель. Миновав проем ворот, он опустился на пол, перебежал к стене и теперь забирался по лестнице к мощной потолочной балке, на которой крепилась стыковочная лапа. Двигался он на удивление легко и быстро, даже с некоторой лихостью, но я заметил, что он никогда не отпускает захват, если не держится тремя оставшимися конечностями. Поймав частоту его скафандра, я услышал, что морф напевает какой-то легкомысленный мотив, наконец занятый работой, для которой был модифицирован. С минуту он возился наверху, наконец, спустился и пошел к распределительному щитку в глубине ангара. Через несколько секунд помещение озарилось собственным светом.
– Все, отваливаю, – раздался в шлеме голос Войцеха.
– Давай, – подтвердил Кузнецов, на его экране появилось меню удаленного подключения.
Захват сдвинулся, пополз к батискафу. Валентин отцепил тросы, они аккуратно вернулись в корпус, над головой заскрежетал металл. Нас втянуло внутрь, и еще прежде, чем закрылись ворота, мы уже выбрались в ангар. Войцех стоял у внутреннего люка и рассматривал панель замка.
– Странно, в информации по станции отмечено, что воздух из нее откачали и законсервировали.
– Ну да, я сам ее закрывал с последней партией, когда работы прекратили, – ответил Кузнецов. – А что такое?
– Там воздух.
Войцех посторонился, указывая на выведенную на экранчик информацию.
– Странно… – Кузнецов помолчал, потом отмахнулся: – Наверное, кто-то из наших прилетал без заявки. Идем?
– Да, вперед. – Я подошел, переключился на открытие и нажал кнопку. В ангаре заревели насосы, и через несколько минут мы вошли во внутренние помещения.
Я включил запись оперативных действий. Здесь было темно, батискаф запитал лишь ангар, лучи фонарей освещали покрытые копотью стены. На полу светлели следы множества ног, на стенах тут и там виднелись полосы и чистые места там, где морфы плечами и грузом стерли сажу. Войцех простонал сдавленно, но когда я обернулся, только махнул рукой: двигаемся, все нормально. Валентин шел впереди, его фонарь освещал черные провалы распахнутых дверей, брошенную мебель, стены с ободранной обшивкой. Пройдя метров тридцать, мы оставили позади с десяток комнат, похожих до смешения. Валентин повернулся к нам:
– Вот, собственно. По всей станции так, мы выгребли все, что еще послужит, остальное бросили. Можем возвращаться?
– Привет, детка! А ты как тут оказалась? – заговорил вдруг Войцех. – А, черт! Шлем этот!
Я увидел, как морф отщелкивает крепления и срывает шлем. Зрачки его сжались в точку, казалось, он смотрит прямо в фонарь Валентина. Тот спросил удивленно:
– Дружище, ты в норме? Что случилось?
– Эй! С тобой как? – Я заступил морфу дорогу, но тот нетерпеливо скривился, отодвигая меня с пути. – Войцех, тут никого нет!
– Глаза разуйте, умники! – огрызнулся он и снова обратился к кому-то невидимому тоном, каким разговаривают с детьми: – Привет, малышка! Что же ты тут делаешь?
Удивленно вскрикнул за спиной Кузнецов. Я обернулся резко, и в перекрестье сразу трех световых лучей увидел… Сначала показалось, что злую шутку с моим зрением сыграла перспектива, я не сразу понял, что глаза меня не подводят. Недалеко, метрах в пяти за Валентином щурился от яркого света крошечный скат. Девочка, судя по розовому узору и такого же цвета потрепанному банту, кукле в совершенно чудовищном состоянии… Она улыбнулась испуганно, отступила и бросилась бежать. Войцех растолкал нас, ругаясь вполголоса, и бросился следом. Я бросился следом, на ходу срывая шлем. В нос ударил запах сырой гари, в носу защекотало. Сзади грохотал подошвами Валентин, шлем он не снял, и теперь из наушника в моем жужжал его тонкий голос:
– Вашу мать! Стойте! Стойте!
Я замедлился не раньше, чем показался Войцех. Он сидел на корточках и о чем-то разговаривал с девочкой-морфом. Та держалась с ним уверенно, кивала, но когда мы приблизились, спряталась за ремонтником.
– Знакомьтесь, это Марта, она тут живет, – сказал он спокойным тихим голосом, затем обратился к ней: – Марта покажет нам, где она живет?
Девочка кивнула, взяла Войцеха за палец и повела за собой. Тот шел на полусогнутых: роста в ней было не больше метра. Оказавшись ближе, я уточнил: сантиметров девяносто, но при росте Войцеха – совсем ничего. Равняясь на ее скорость, мы были вынуждены тащиться. Морфы о чем-то беседовали, звонкий голос ската и мягкий ремонтника, я не прислушивался, изучая стены.