– С этим будут разбираться соответствующие службы, – ответил я холодно. – А сейчас объясните, чем вы здесь занимаетесь?
– И что это за девочка? – вклинился Войцех. – Уж мне-то известно, что детей-морфов не существует!
Он подался вперед, опершись руками в колени и нависая над доктором. Кузнецов рядом хмуро закивал. Мартин удивленно вскинул брови, несколько секунд переводя взгляд с одного на другого, наконец, рассмеялся.
– А! Понимаю! Но ведь дело в том, что это не девочка! В смысле, это не ребенок… ну… в привычном смысле! Это… как бы сказать… Мы ведем исследования обратимости клеточного старения. Разворачиваем его… У меня здесь тридцать лаборантов, так что…
– Это очень увлекательно, но почему именно здесь? – перебил я, лихорадочно запрашивая информацию по такого рода исследованиям и совсем забыв, что на станции нет связи.
– Исследования не совсем… разрешенные. – Мартин пожевал губами. – Мы работаем на частные пожертвования, в основном на подержанном оборудовании, перескакиваем со станции на станцию. Все для того, чтобы не светиться. Но у нас уже есть результаты! Вот та девочка – доказательство!
– Как? – хрипло бросил Войцех. Он не спускал тяжелого взгляда с Мартина. – Клонирование?
– Нет. – Мартин мотнул головой. – Самое очевидное, но неверное. Ведь вы наверняка должны были еще на подготовке к модификации узнать, что в вашу ДНК никто не собирается… лезть! Ваш код остается неизменным, модификации только физические и механические! Наращивание костей, укрепление и пересадка мышц и кожи… Где же тут можно приплести клонирование?
– Вспомнил, – Войцех скрипнул зубами.
– Вот и прекрасно, – подтвердил Мартин твердо. – Если мы возьмем ваши образцы, то получим… как вы говорите?... Норма! Розового и совершенно обычного!
– Тогда что же? – спросил я.
– Я же вам сказал уже: разворачиваем! Получаем вот таких, молодых и свежих. Правда, пока в единственном экземпляре… Но она – уже готовый прототип. Теперь мы сможем разворачивать всех, не опасаясь побочек.
– И скольких вы вот так, с побочками? – спросил Войцех с угрозой.
– В смысле? – удивленно ответил Мартин. Я уточнил:
– И многие погибли, пока вы вот так экспериментировали?
Я вспомнил вдруг услышанную совсем недавно новость о пропавших морфах.
– А! Ни одного! Что бы вы там себе не придумали – ни одного! Еще в самом начале уже ясно, идет ли процесс как нужно.
– Тогда почему здесь, а не в открытую?
– Комитет по этике, категорически не одобряет эксперименты над людьми. – Мартин скривил губы. – Нам перекрыли финансирование, а кое-кого из моих людей ждет суд и тюрьма. Мы ищем спонсоров, кое-что зарабатываем сами. Например, удалось наладить биопечать органов. Это создает серьезную конкуренцию с настоящими органами от доноров, но наши дешевле и точно без дефектов. – Он вдруг умоляюще сложил руки, глядя прямо мне в глаза: – Две недели вы можете нам дать? Когда девочка окрепнет, и мы убедимся, что ничего не сорвется, мы имплантируем ей память и представим ученому совету и общественности. Тогда уже не будет необходимости прятаться, и мы покинем станцию! Две недели!
Мне понадобилось некоторое время, чтобы переварить информацию. Слишком многое предстояло обдумать, но решение нужно было принимать сейчас. Я сказал задумчиво:
– Хорошо, я приостановлю расследование… Две недели? Договорились. Но не больше. Надо мной есть свое начальство, и оно тоже… – Я выразительно постучал ребром ладони по своей шее, Мартин понимающе заулыбался. – Поторопитесь, раз уже дело такое важное.
Глава 20 Что-то назревает
20. Что-то назревает
– Что это сейчас было? – спросил шепотом Войцех, едва мы оказались в коридоре.
– Ты о чем?
– Забудь. – Морф кивнул. – Кажется, понял. А что насчет их работы?
– Незаконно, но думаю, пару недель можно им дать. Валентин, когда вас последний раз спрашивали о станции?
– Сейчас… – Выглядел он, словно никак не мог принять какого-то важного решения. – С момента, как отозвали рабочих, ни разу.
– А что потом? – снова подал голос морф. – Набегут шишки с Земли, зарегулируют все так, что станет тошно. Разрешения, допуски, а потом все равно запретят. Может нам вообще ни о чем не сообщать?
– Посмотрим. Все! Собрались!
До ангара дошли в молчании, забрались в батискаф. Я уже пристегивался, когда вдруг в голове сверкнула запоздалая догадка.
– Стоп! Возвращаемся!