А потом пришел сигнал. В этот момент в лаборатории был Иванов. К счастью, он оказался человеком жадным, поэтому, приняв сигнал, не зарегистрировал его, а сразу побежал к Хоффману. А после они оба отправились к Джонсу. Только двое поняли, что же произошло. Иванов, всего лишь аспирант, считал, что они заняты поиском внеземных сигналов. Он пригрозил, что не станет молчать. Хоффман настаивал, что нужно все как следует проверить. Джонс выгнал обоих, велев профессору разобраться с помощником, и не вмешивался в конфликт, а просто следил, чтобы данные не вышли за пределы станции. К сожалению, служба безопасности недооценила Иванова. Тот на самом деле был рохлей и трусом, но разомкнутые химически цепи сдерживания сделали его опасным. Нет, сам он не смог бы убить даже таракана, но вот договориться с кем-то – вполне.
– Мы не смогли этого предусмотреть. – Джонс развел руками. – К тому моменту, как стало известно о гибели профессора, техник уже покинул станцию.
– Вы хотя бы понимаете, что только что признались в собственной некомпетентности? – я повысил голос. – У вас здесь закрытый объект, все должно просматриваться и прослушиваться насквозь! И вы «не смогли предусмотреть»? Вам не кажется, что это бред?
Я поднялся со стула, навис над ним, уперев кулаки в стол. За спиной раздались торопливые шаги, в плечо мне вцепились пальцы Сандерса, и мне едва удалось удержаться от перехода в режим ареста. Импланты взбрыкнули, выбросив в кровь дозу эндогенной химии, но голова оставалась холодной. Джонс смотрел на меня снизу вверх. На лице его гнев медленно сменялся усталостью. Он махнул рукой:
– Сандерс, отставить… Да, господин следователь, это полностью моя вина. Я даже не буду оправдываться. Вы присядете..?
– Почему Иванов не арестован? – спросил я, снова опускаясь на стул.
– Он арестован. Неформально… Может перемещаться внутри станции, еще какие-то свободы... Нам не нужна огласка.
Я все же не усидел на месте, вскочил, зашагал по кабинету. Сандерс напрягся, но остался на месте. Бардак! Ну какой же бардак… Военная организация! Секретный объект! И такое! Пропустить сговор с целью убийства Хоффмана! Не посадить в камеру и позволить разгуливать по станции обвиняемому! Упустить исполнителя! Не доложить, что профессор именно убит, а не стал жертвой несчастного случая! Вместо этого заставить заниматься этим делом приезжего следователя, не знакомого с внутренней спецификой, которого к тому же не пускают в одно из ключевых мест! Джонс сошел с ума? Или настолько некомпетентен, что…
Но Джонс совершенно не производит впечатления некомпетентного или сумасшедшего. Я остановился и медленно повернулся к смотрителю. Детали снова задвигались в моей голове, начали вставать на места. До полной картины их все равно не хватало, но кое-что начало проясняться.
– Вам приказали замять это дело, Джонс, – сказал я, глядя ему прямо в глаза. – Кто?
– Ваш пилот готовит корабль к отлету. Я только что отправил приказ, – ответил Джонс сухо. – Уверен, что у вас есть чем заняться, господин следователь. А мне нужно продолжать работу. Сандерс, займитесь.
– Идемте, – Сандерс уже стоял рядом, – я вас провожу.
– Как скажете. – Я шагнул к выходу, но оглянулся: – Это кто-то из Совета? Кто именно?
– Всего доброго, Вячеслав Сергеевич.
Джонс сделал вид, что меня уже нет в кабинете. Но уже на пороге меня догнали его слова:
– Я бы рекомендовал вам отправиться на Землю. Но вы же меня не услышите?
– Вы правы, – сказал я. Джонс ответил мне слабым кивком.
Обратно шли в молчании. Сандерс отставал на шаг, что само по себе не настраивало на диалог, к тому же не прекращалось движение в коридорах. Приходилось маневрировать, обходить баррикады из ящиков, выскакивающих из-за углов и из помещений людей в форме. Только возле лифта, пока Сандерс я поинтересовался: