Между прочим, окончиться она может всяко. Как только перестает работать парус, течение неумолимо, по полторы мили за каждый час, сносит нас в сторону чужого берега. Что произойдет раньше: приведет ли Виктор Котельников «К-22» нам на выручку, или немцы обнаружат нас и учинят расправу, — сказать трудно. Во всяком случае, надо быть готовым к худшему, И поэтому у обеих пушек поставлены артрасчеты: мы не собираемся сдаваться без боя. Артиллерийский погреб подготовлен к взрыву: мы не собираемся сдаваться, даже если все средства к сопротивлению окажутся исчерпаны. Каутскому поручено в случае необходимости взрывать погреб, командиру БЧ-2–3 Дыбе — одну из носовых торпед.
Все эти приготовления проведены так, чтобы не привлекать к себе внимания. Но моряки, как всегда бывает в таких случаях, каким-то верхним чутьем догадываются о них. И военком Афанасьев докладывает, что люди вполне спокойно обсуждают возможность нашей встречи с врагом и ее вероятный исход. Мнение у всех единодушное: лучше погибнуть, чем сдаться в плен.
Видяев, как узнал я потом, потихоньку вручил старшине радистов Рыбину записку с пометкой: «Передайте по радио, когда я прикажу». В ней было всего четыре слова: «Погибаю, но не сдаюсь».
Лодку по-прежнему дрейфует к берегу. Приборка окончена. Видяев приказал начать чистку и приведение в порядок механизмов…
Тем временем «К-22» спешила к нам. на помощь. Ее поход начался дней на шесть позже нашего. Дважды ей пришлось выдержать довольно сильную бомбежку. Наконец 3 апреля она сама атаковала конвой из транспорта и трех сторожевиков. Котельников выпустил две торпеды по транспорту и, немного подвернув, одну торпеду по сторожевику. Выстрелы были снайперскими. Все торпеды достигли целей.
Уцелевшие сторожевики преследовали лодку, но двадцать две бомбы, сброшенные ими, не причинили ей существенного вреда. Искусно маневрируя, Виктор Нико-
[139]
лаевич оторвался от преследователей. На следующий день, плавая в том месте, где была произведена двойная атака, он наблюдал в перископ, как на поверхности моря лениво плавали спасательные пояса, куски деревянной корабельной обшивки, чемоданы и даже… портрет Гитлера.
— Дерьмо, оно всегда поверху плавает, — шутили матросы.
Как и нам, последующие дни не принесли «К-22» встречи с врагом. Охота оставалась безуспешной.
В ночь на 9 апреля лодка отошла в район зарядки батарей. Под утро дизеля прекратили свой неумолчный рокот. Потянуло предрассветным морозцем. Старпом капитан-лейтенант Бакман глянул на часы. Приближалось время, когда по намеченному плану лодка должна была погрузиться: неприятельский берег был сравнительно близок. Ровно в пять Бакман разбудил вздремнувшего командира и доложил, что лодка к погружению готова.
Виктор Николаевич заглянул в аккумуляторный отсек, поднялся на мостик. Над берегом еще густели сумерки. Сыпал колючий, мелкий снег. Котельников распорядился погружаться в шесть: пусть батарея получше остынет и провентилируется. А видимость терпит.
Эта задержка и решила судьбу «четыреста двадцать первой». Около шести утра радист «К-22» принял шифровку: «Командиру. Подводная лодка «Щ-421» подорвалась на мине, хода не имеет. Оказать помощь. В случае невозможности спасти лодку, снять людей, а лодку уничтожить. Координаты «Щ-421»: ш… д… Комфлот».
Без четверти девять «К-22» прибыла в указанное место и начала поиск потерпевшей беду «щуки». С волнением всматривалась вахта в сизую даль: «Не поздно ли пришли?» Поиск длился больше часа…
В 10.50 вахтенный командир «Щ-421» старший лейтенант Маринкин заметил в северо-западной части горизонта на курсовом тридцать левого борта какую-то темную точку. Взял пеленг. Точка двигалась.
— Артиллерийская тревога! — объявил он и припал к биноклю. Медленно тянулись минуты. И вот, отняв бинокль от глаз, Маринкин не доложил, нет — радостно завопил:
[140]
— Катюша!
— Ура-а-а! — подхватили моряки.
— Наконец-то Виктор пришел, — с облегчением вздохнул Видяев и приказал поднять позывные. Вскоре «катюшу» можно было отчетливо различить простым глазом. Потом мы стали угадывать стоящих на мостике людей. И вот наша спасительница закачалась на крупной океанской зыби в каких-нибудь пятнадцати метрах от нас.
Приложив к губам мегафон — легкий жестяной рупор, я коротко сообщил Котельникову обстановку. Он в свою очередь передал уже известное нам решение Военного совета флота: взять «Щ-421» на буксир, а если это не удастся, снять с нее людей и лодку уничтожить.
Около двенадцати часов буксирные тросы были наконец заведены. Артиллерийские расчеты стали у орудий. «К-22» дала ход. Но буксировка продолжалась минут пять, не более. Предательская зыбь сделала свое дело, и тросы лопнули. Попытались применить буксировку лагом, то есть борт о борт. Ничего не получилось — снова помешала зыбь. Тогда опять начали буксировку в кильватер. Но на этот раз не только лопнули тросы, но еще и вырвало кнехты у «катюши».