Велес обернулся, продолжая прижимать к обнаженной груди хрупкое неподвижное тело, облаченное в длинное черное пальто с воротником из искусственной чернобурки.
- Я предупредила ее, господин, - сообщила лесавка, которую он не так давно нашел в этом же лесу.
Конечно, стоит уточнить, что нашел бог не саму лесавку, а ее душу. Тело довольно быстро поглотил лес, спеша спрятать от людских глаз. Так уж было заведено, что после смерти лесные жители становились видимы для тех, кто жил по ту сторону грани, что разделяла эти миры.
- Надеюсь, ты сделаешь все правильно, - обратился бог к безжизненному телу в своих объятиях.
- Уж она сделает, - фыркнула лесавка. – Такую ушлую ведьму еще поискать.
- Конечно, - как-то странно взглянул на нее Велес. – Ей есть в кого быть такой изворотливой, уж поверь. Идем, дитя, нам пора, - оглянулся в ту сторону, где клубилась холодная белая мгла.
- Стой! – послышался властный окрик.
Велес замер на месте, а затем обернулся. Он надеялся уйти до того, как одна из его самых неприятных знакомых заявит свои права на тело ворожеи.
- Ты не можешь забрать ее, - прищурила Морана холодные глаза.
- И кто мне помешает? – уголок рта бога пополз вверх в кривоватой улыбке.
Лесавка поежилась. Она сделала шаг в сторону своего покровителя, не желая оказаться в одиночестве, когда Морана поймет, что ее замысел подсекли на корню. Гневу богини не будет границ. Лес вздрогнет… снова.
- Она – моя! – возмутилась богиня смерти, до предела накаляя воздух в лесах Селивестра.
- Учитывая, что держу ее именно я, - возразил Велес, - не думаю, - и двинулся прочь, в сторону той части соснового бора, где должна была располагаться резиденция Витольда.
Сцепив зубы так, что, казалось они вот-вот затрещат, Морана смотрела, как один из верховных богов удаляется. Он уносил с собой единственное, что могло стать хоть какой-то гарантией того, что ведьма не попытается отвертеться от данного обещания. Тело стало бы прекрасным якорем для Дарьи. Оставив в этом мире физическое тело ворожеи, Морана надеялась со временем расставить все по своим местам. Ее манило обещание Дарьи, но и расставаться с ее душой она тоже не хотела.
- С ума сходить будет от любви, говоришь? – переспросила богиня смерти, все еще не спуская горящего бешенством взгляда с широкой спины Велеса.
- Сам не свой будет, - подтвердила Дарья свои слова.
- Что же, - повернулась к ней Морана. – Даю тебе полгода для того, чтобы сделать то, что ты обещаешь. Ровно шесть месяцев.
- Тогда начнем прямо сейчас, - огорошила ее ведьма, протягивая руку раскрытой ладонью вверх.
Богиня смерти слегка растерялась. Она не совсем понимала, чего хочет от нее ворожея.
- Твой перстень, - пояснила Дарья.
- Зачем? – уточнила Морана и по давней привычке принялась прокручивать кольцо на пальце.
- Оно ведь обручальное?
- Да. Ты же видишь, - сняв перстень, Морана протянула его ведьме так, чтобы была отчетливо видна руна на камне. – Это символ Чернобога. Кольцо – древний артефакт, своего рода печать.
- Прекрасно, - губы Дарьи тронула улыбка. – То, что нужно.
Аккуратно взяв перстень из дрогнувших холодных пальцев богини, ворожея что-то прошептала над ним. На короткое время ее ярко-синие глаза вспыхнули пронзительным пламенем. Оттиск на камне начал терять четкость в очертаниях, постепенно становясь почти невидимым.
- Теперь это просто кольцо, - проговорила Дарья, когда руна исчезла полностью. – Твое кольцо.
- И?
Не тратясь на лишние слова и объяснение, ворожея бросила перстень себе под ноги. Промерзшая земля вдруг оказалась удивительно податливой, принимая в себя украшение.
- Здесь пусть будет, - пояснила ведьма, смысла чьих действий Морана пока до конца не понимала. – Через полгода придешь сюда за своей жертвой.
- Смотри же, - пригрозила Морана. – Обманешь – твой Леший всегда в поле моего влияния. Мне нужно будет только руку протянуть…
- Не пугай, - свела брови на переносице ворожея.
- Я не пугаю, - качнула головой богиня зимы и смерти. – Говорю, как есть. Твой Витольд хоть наполовину, но человек. У меня над ним такая же власть, как над любым простым человеком, - и растаяла в воздухе, словно и не было ее.
Стоило Моране исчезнуть, как промерзший до последнего корешка и прутика сосновый бор словно свободнее вздохнул. Сосны перестали потрескивать под действием крепчайшего мороза, дыхание больше не отзывалось болезненным холодом в груди и не оседало белесым инеем на ресницах и бровях.