- Но тебя могут найти и здесь, - настаивала зеленоглазая. – Или ты на новой работе что-нибудь не то ляпнешь, и тебе придется бежать отсюда, куда-нибудь еще дальше. Ты об этом не думал?
- Думал, но тут я уже ничего не могу сделать, - начал потихоньку раздражаться Камский. – Только вести себя осторожно…
- Или спрятаться там, где тебя никто никогда не найдет, - отозвалась девушка, уставившись на него каким-то странным, словно бы неуверенным и чего-то выжидающим взглядом. – Такое тебе… не приходило в голову?
- Где же я могу спрятаться? И я так уже… - Стас ответил ей не понимающим взглядом, и она грустно улыбнулась:
- Ты встречаешься со мной уже больше месяца и так ничего и не понял? В пять лет, когда ты гулял здесь с Ниной… с твоей бабушкой, ты понимал гораздо больше!
- В пять лет..? – Станислав по-прежнему смотрел на собеседницу широко распахнутыми от удивления глазами, но из них постепенно исчезало непонимание. Ну да, в пять лет Нина Спиридоновна много рассказывала ему о Хозяйке Медной горы – женщине с глазами цвета малахита и в платье с такими же узорами, какие бывают на отполированных кусках этого камня. И с волосами, такими же черными, как темнота в самых глубоких шахтах…
- Ну как, узнал меня, наконец? – прищурила брюнетка свои удивительные глаза.
Стас помотал головой, надеясь отогнать нахлынувшее на него наваждение:
- Не бывает никаких Хозяек Медных гор! Ни медных, ни железных… Советскому человеку не подобает…
- …верить во всякие чудеса, - с усмешкой закончила его мысль девушка. – Я это уже слышала от одного вашего писателя! Поначалу он тоже мне доказывал, что меня не существует, но потом все-таки поверил.
Камский вдруг понял, что его бьет мелкая дрожь – хотя дневная жара еще только-только начала спадать. Он не верил ни в какое волшебство и ни в каких сказочных существ – разумеется, не верил! Но что-то в глубине его души, какой-то внутренний голос, до этого момента молчавший, теперь вдруг ожил и чуть ли не кричал о том, что сидящая рядом девушка говорит правду и что от нее надо немедленно бежать как можно быстрее.
- И что… что с ним после этого было? С тем писателем? – неожиданно охрипшим голосом спросил молодой учитель.
Лицо его собеседницу помрачнело.
- Он не захотел остаться со мной, - сказала она тихо. – Сумел от меня уйти, а потом сбежал из этого города, куда-то очень далеко… Но ведь ты, - она вновь повернулась к Стасу, - ты-то меня не бросишь?
Из ее малахитовых глаз выкатились две огромные слезы, засиявшие в лучах заходящего солнца нежным, изумрудно-зеленым светом, и Камский почувствовал, что больше всего на свете ему хочется выполнить ее просьбу. Навсегда остаться с ней, забыть об опасностях внешнего мира, о необходимости скрываться, о скучной работе, о бесконечно-долгих зимних вечерах…
Малахитовые глаза притягивали, звали за собой, обещали совсем другую жизнь в ином мире, где все по-другому, где нет ни опасностей, ни мелких забот, ни скучной рутины…
- Нет, я не могу! – молодой человек снова замотал головой, прилагая еще больше усилий, чтобы не поддаться на эти безмолвные уговоры. В той жизни, которую обещала ему зеленоглазая подруга, не было всех его близких людей. Не было оставшихся в Мурманске родителей, с которыми он теперь не мог даже переписываться, не было бабушки Нины, у которой не осталось даже кота, не было Стаси…
Словно прочитав его мысли – а может, и правда прочитав? – брюнетка помрачнела еще сильнее и отодвинулась от Камского. Умоляющее выражение ее лица сменилось гневным, а само лицо уже не было таким безупречно красивым – его исказила злобная, мстительная гримаса.
- Станислав, это твое окончательное решение? – еще тише спросила девушка. – Ты понимаешь, что во второй раз я свое предложение повторять не буду?
- Прости… - отвел глаза в сторону Стас. – Мне жаль, что так вышло, но я должен вернуться в город. Меня там ждут. И там… там много плохого, но есть и хорошее. Тоже много. Там я могу учить других людей, могу сам делать что-то хорошее, понимаешь?
- Ну что ж, силой я никого не держу, - холодно отозвалась горная жительница и медленно встала с бревна, выпрямившись во весь рост. – Хочешь вернуться домой – возвращайся!