Через час или два – чувство времени у Стаса по-прежнему отсутствовало – эта гонка за невидимой кошкой увенчалась успехом. Вокруг стало чуть свободнее, и молодой человек обнаружил, что уже не пробирается сквозь лесные заросли, а ковыляет по широкой тропинке. А спустя еще некоторое время впереди замелькали другие огни – знакомые золотистые фонари Камышлова, совсем не похожие на бегущие впереди уши из голубого пламени.
Тихо охнув, Камский опустился на траву, не веря своему счастью. А пылающие треугольники приблизились к нему и замерли, словно их обладатель о чем-то задумался.
- Спасибо… - прошептал молодой человек, шумно хватая ртом воздух. – Спасибо тебе…
Светящиеся уши еще немного придвинулись к еле живому человеку, обдав его теплом, а потом вдруг быстро «отъехали» на несколько метров в сторону города, но внезапно остановились, как будто передумав в последний момент, и медленно поплыли над землей к лесной опушке. Продвигаясь мимо Станислава, они лишь на мгновение приостановились, но затем продолжили свой путь, постепенно ускоряясь. Казалось, что после того, как невидимая кошка вывела Камского к человеческому жилью, до которого он мог добраться и сам, молодой человек перестал быть ей интересен.
А самому Камскому теперь было не до размышлений о том, кто же все-таки спас его и вывел из леса – ему предстоял еще один, последний этап пути, на который, как ему казалось, у него совсем не осталось сил. Некоторое время он лежал на боку, отдыхая, и даже начал подумывать о том, чтобы пролежать так до утра, пока его не найдут первые, самые ранние грибники, но вокруг было так холодно, что от этой мысли пришлось отказаться. Небо над лесом начало светлеть, а это означало, что наступает самый холодный предрассветный час, и провести его, валяясь на земле, пусть даже летом, почти наверняка означало схватить воспаление легких.
Станислав напомнил себе, сколько уже прошел, и медленно встал сначала на четвереньки, а потом, опираясь на свою кривую палку, на ноги, после чего, шатаясь из стороны в сторону, поплелся к городу. Его снова вели огни – теперь уже не живые и мистические, а самые обычные, тускловатые, но такие манящие, такие родные…
Дверь дома Нины Спиридоновны была открыта нараспашку, а на кухне горел свет. Станислав осторожно поднялся на крыльцо и на цыпочках направился к слегка приоткрытой кухонной двери, думая, как сделать так, чтобы старую женщину не напугал его внешний вид. Может, лучше позвать ее в темноту прихожей и предупредить, что с ним не все хорошо?
- Явился, мерзавец! – неожиданно раздалось из кухни возмущенное восклицание хозяйки. – Где же ты столько шлялся, где же тебя черти носили?!
- Бабушка, я сейчас все объясню! – чувствуя себя провинившимся ребенком, Стас шагнул на кухню, удивляясь про себя, что заботливая старушка как будто бы вовсе не волновалась из-за его отлучки почти на всю ночь. Однако распахнув кухонную дверь, молодой человек понял, что отчитывают за позднее возвращение вовсе не его.
На полу посреди кухни, вытянув лапы и хвост, лежал на боку кот Малыш. Он был все таким же огромным, но заметно отощавшим, а его блестящая прежде шерсть теперь свалялась и сбилась в многочисленные колтуны. Но несмотря на это, вид у любимца Нины Спиридоновны был здоровым и еще более самодовольным, чем обычно – хотя и очень усталым.
- Я не тебе, - отмахнулась хозяйка дома от внука, продолжая сверлить глазами Малыша. – Ты, я так понимаю, у Стаськи ночевал? Я этой неблагодарной скотине! Больше месяца пропадал – и ведь не на улице был, в доме у кого-то по плите шарился, видишь, усы все себе опалил! Где ты был, сволочь полосатая?!
Малыш приоткрыл один глаз, чуть приподнял голову и смерил свою хозяйку таким наглым и даже презрительным взглядом, что она от негодования потеряла дар речи. Весь вид кота, казалось, говорил: «Что ты понимаешь в жизни, глупая женщина? Тебе никогда не было так хорошо, как мне!»