— Когда ушел сын Луксана?
— Его послал Куркакан, — пролепетал Назар, дыша перегаром спирта. И только вторая встряска привела его в чувство. — Давно, с первой звездой на небе...
— Все черти Нифошки! Ты сейчас пойдешь к людям и скажешь, что задумала старая лиса, которой ты приходишься хвостом!
— Да, Назар пойдет...
Люди собрались возле жилища Аюра, как на зов бубна. Назару пришлось рассказать все, что он знал.
— Куркакан послал в Анугли Дуванчу. Он не хочет, чтобы русские пришли на берег Гуликанов. Он не хочет, чтобы на берег Гуликанов вернулся Семен. Да, Назар хорошо умеет слушать. Русские и Семен не придут... Дуванча умеет держать винтовку. Он ушел с первой звездой... Куркакан, имеющий бубен и лисью морду, плохой человек, — поспешно заключил Назар, озираясь на пасмурные лица сородичей.
— Почему он не хочет, чтобы вы увидели русских и могли спросить их, почему они идут в Анугли? Почему он не хочет, чтобы жил мой сын?
Аюр вопросительным взглядом обвел лица сородичей.
Сейчас же раздался голос Дуко:
— А зачем он хотел сбросить тебя в Гуликан? Разве для того, чтобы ты наловил для его духов рыбы? Ты делаешь для людей то, что не может сделать он и ему послушные. Это видит каждый, видит и сам имеющий шапку с кистями. А кто научил тебя ходить на медведя?.. Если они придут сюда, то Аюров будет два, три, много. Каждый из нас станет Аюром.
Дуко взглянул на сородичей и радостно вздохнул: его слушали, хорошо слушали!
— А почему Куркакан хочет, чтобы Семен не вернулся на берег Гуликанов, — пусть скажет Назар. Если ты, Назар, не захочешь глотать дым юрты Куркакана, что он с тобой сделает?
Назар растерянно оглянулся.
— Он и сын хозяина-Гасана не дадут юрту и Риту... И оторвут мою косу, пожалуй, с головой вместе...
Среди людей пробежал возмущенный ропот, точно робкий ветерок тронул застоялую воду, и вдруг она вскипела, взметнулась валом.
— Разве так велит обычай нашего народа? Разве Назар не работал у хозяина три лета и три зимы?..
— Урен!!!
Десятки восхищенных глаз смотрели на девушку.
— Пусть говорит дочь Тэндэ. Дочь с берегов Гуликанов, — поднял старческую руку Дяво.
— До какого дня я дожил! Да, до какого дня! Из моих глаз просится слеза, а у меня тоже сильное сердце, — бормотал Тэндэ, не сводя взора со своей дочери.
А Урен говорила. Говорила тихо, с улыбкой.
— Когда Гуликаны дышат туманом, они мешают нам видеть друг друга. Я не вижу тебя, Егор. — Урен подошла к плечистому охотнику. — Я не вижу, какие у тебя добрые глаза, какие сильные руки, которые могут помочь мне. Назар не видит, какие красивые глаза у его Риты, не видит ее умелых рук. Он не видит, что рядом с ним много хороших людей, которые помогут ему построить юрту. Но туман боится солнца. А оно приходит из-за этой сопки, где город...
Люди зашевелились, заговорили:
— Ой, правильно говорит дочь Тэндэ!
— Все мы теперь видим, что Назар может стать настоящим охотником. Только ему надо помочь построить юрту...
Как ни были возбуждены люди, они сразу затихли, как только Дяво поднял руку: самый старый человек хочет говорить!
— Дяво много видел солнце, и Дяво много думал, прежде чем сказать эти слова,— тихо начал старик, распрямляя спину. — Когда сливаются два равных ручья, они не съедают одни другого, они становятся сильнее. Зной не может их выпить. Они бегут одной дорогой, хотя родились у разных сопок... Если русские равные нам — у нас одна дорога. Мы должны увидеть их. Так я думаю...
Люди ответили волной возгласов:
— Да, мы должны их видеть! Надо торопиться.
— Если они равные нам — у нас одна дорога.
— Пусть Аюр идет к Павлу.
— Дяво!.. Урен!..
Вскоре Аюр, Дяво и Урен быстро ехали по тропе берегом Гуликана. Впереди бежал Вычелан, принюхиваясь к следу. Вот он бросился к воде, взвизгнул.
— Дуванча! Он пошел в Анугли прямой дорогой, — с тревогой заметил Аюр. — Надо торопиться! Не отставай, Урен!
5
Хорошо горит сухая сибирская лиственница! Она вспыхивает разом, пылает с озорным треском, взметая хвост искр высоко к небу. Возле такого костра даже глухая, настороженная в своей тишине ночь не в тягость, на душе светло как днем. К тому же, если у такого костра три человека, просидишь до утра, не замечая времени, не видя и не слыша того, что творится за пределами веселого пламени...
Дагба и Герасим сидят рядом, озаренные ярким светом, отдыхают. Трещит костер, шумит водопад. Павел неторопливо ведет рассказ:
— Одной ночью запалили его домину. Я сразу учуял, кто пустил петуха хозяину: Аюр Наливаев, Лешка. Это его рук дело. Но не в том соль. Дом сгорел дотла, но хозяин остался невредим. Верно говорили, без портков выскочил... Но когда я вернулся в свою деревню — на месте погорелья дом стоит лучше прежнего. И хозяин живехонек-здоровехонек. А половина мужиков ушла по свету: разорил их кровопиец. А мать и батьку моих вогнал в могилу. Выходит, хозяин оказался сильнее, одолел мужиков. И в том ничего хитрого. Каждый мужик дорожился своей шкурой, держался за свою землицу — вот хозяин и передавил их, как сусликов...