Девушка неторопливо, словно проверяя свою волю, поворачивается спиной к скале, выходит на соболиную стежку. Опять преследование. Сперва зверек идет вершиной, потом берет ниже и возвращается обратно, спускается в ключ. Уходит вверх размашистыми прыжками. Урен не нравится поведение соболя.
— Хитрый, с острыми зубами! Не хочет ли он заставить меня провести еще одну ночь в сопках? — шепчет она, ускоряя шаг.
Волосы покрываются густым налетом инея, мерцают голубоватым пламенем в последних лучах солнца. Снег под ногами начинает похрустывать. Но шапка по-прежнему за поясом. Урен идет все дальше в глубь теснины, которую поспешно покидает свет дня.
След привел к истоку, где сопки сбегались сплошной грядой, и, нырнув в кедрач левого склона, исчез. Не сразу Урен распутала новую уловку коварного хищника. Соболь взбежал по склоненному дереву и неожиданно сделал стремительный прыжок в сторону. Земли он едва коснулся и опять взлетел на кедр, быстро пошел воздухом вниз по распадку.
«Хитрый пушистый идет спать!» — торжествующе улыбнулась девушка. Она быстро шагала в обратном направлении, лишь мельком следя за следом соболя.
Очень скоро Урен оказалась у лиственницы, где соболь расправился с добычей. Взяв ружье наизготовку, она стукнула сучком по стволу и, отпрыгнув назад, положила палец на спусковой крючок. Зверек метнулся на ветке — распластался в сумеречном воздухе, но закончить прыжка не успел. Грянул выстрел. Гибкое тело плюхнулось в снег.
— Теперь я могу слушать свое сердце! — воскликнула девушка, влажными пальцами разглаживая черный с искринкой мех соболя. В ее глазах была радость трудной победы. — Теперь пушистый пойдет на моем поясе. Его красивая шуба принесет немного солнца в мою юрту.
Но радость победы — короткая радость, когда рядом с ней стоит тревога. Под деревом уже опять сидела печальная девушка. Она торопливо заряжала пистонку, непослушными руками насыпая порох в берестяной наперсток. Она чуть не выронила ружье из рук, когда рядом затрещал багульник и из него выскочил взмокший Вычелан. Но не сам Вычелан был причиной испуга, а его странная ноша. В зубах он держал что-то очень похожее на человеческую ногу. Урен отшатнулась, когда он бросил свою ношу около нее и растянулся рядом, вывалив язык. Не одна страшная мысль мелькнула в голове девушки, пока она не установила истину.
Урен внимательно осмотрела ободранную медвежью лапу со следами зубов собаки и принялась тормошить Вычелана.
— Где ты взял ее? Где ты был весь путь солнца? На таборе охотника у скалы? Кого ты там видел?
Но Вычелан на этот раз не проявлял никакого участия. Он хватал снег зубами и часто-часто дышал, вздрагивая вздувшимися боками. Урен выпрямилась, оглянулась: тайга затихала под сумеречным светом надвигающейся ночи.
— Мое сердце не может больше ждать. Мы пойдем в юрту отца. Будем идти всю ночь. Пойдем, Вычелан!
Вычелан нехотя поднялся, прихватив медвежью лапу, затрусил за хозяйкой.
Урен шла всю ночь, борясь со сном и усталостью. Уже на рассвете, на последнем перевале наткнулась на след и сразу узнала его. С детства она знала эту тяжелую, немного косолапую походку — походку родного и близкого человека. Здесь прошел отец. Вычелан принюхивается к следу, опять подхватывает лапу: след старый, и хозяин уже дома. Солнце успело источить снег, примятый ногой отца. Он был здесь утром. Но взволнованная Урен делает несколько шагов его следом, который идет от сугроба к сугробу, от одного дерева к другому, пропадает в чаще. Кого ищет отец?
«Разве сын Луксана не вернулся?! — Губы Урен вздрагивают. Искрой мелькает надежда: — Может, отец не встретил его? Быстрее домой!»
3
Анугли...
С незапамятных времен этот таежный ручей, затерявшийся среди гольцов, носит это имя.
Лишь самые старые кедры да заросшие зеленым мохом камни были свидетелями того далекого прошлого. Тогда еще люди охотились со стрелами с костяными наконечниками. Много силы и ловкости требовалось, чтобы добыть себе мяса, хотя тайга кишела всяким зверьем.
Жил в одном стойбище ловкий и сильный охотник по имени Учугей. Много он исходил сопок за свою жизнь и не раз похвалялся перед сородичами, что знает тайгу, как свою юрту. И в жилище Учугея всегда находился лишний кусок мяса для обессилевшего охотника или умирающей с голоду женщины. Но сам Учугей никогда не ходил за мясом к сородичам. Гордый человек думал, что так будет всегда. Но скоро к нему пришла старость. Трудно стало ходить по тайге. Глаза стали плохо видеть, а в ногах и руках поселилась слабость. Но и тогда Учугей не просил помощи у сородичей. Жил в своей юрте один, по тайге ходил один.