Потом случилось мне увидеть голодного через много лет. Это был четырехлетний ребенок, ослабевший после долгой болезни, когда ничего почти не брал в рот. Он выздоравливал, изголодавшийся, жадно тянулся к пище, но кормить его следовало осторожно и понемногу. Он понимал, чего хотели взрослые, мирился, сдерживался, насколько возможно в его возрасте, а маленькая рука сжимала ложку так, что она тряслась, и напрягалась, жила каждая жилка на тоненькой шее, а в затуманенных глазах, устремленных в тарелку, сквозила горькая печаль оттого, что она так быстро пустеет. Он ел, не по-детски жалея, что приходится съедать пищу.
Было что-то общее с тем выздоравливающим ребенком у наших молодых хозяев, и к горлу моему вдруг подкатил комок. В сущности, все они — дети, дети революции, едва вступившие в неведомый им мир — грозный, великий, яростный мир борьбы за переустройство жизни, за уничтожение вековой несправедливости на их земле.
Провожало гостей все селение. Один из молодых бойцов отряда самообороны влез к нам на броню, твердо стал на ней и ехал до конечного поста, сжимая автомат свободной рукой. Сухой ветер трепал его густые черные волосы, горячие глаза пристально всматривались в холмы предгорья. Он всем видом старался показать, что, пока находится на одной машине с нами, готов первым принять на себя опасность. Тающим зеленым облаком уходили в распадок сады, скрывшие селение, и долго-долго алым приветным огоньком трепетал в воздухе флаг непобедимой крепости Калайдана — одной из многих крепостей революции на афганской земле.
Снова ночь, и вдалеке снова постреливали. Теперь мне виделись не одни наши разведчики, пока не вернувшиеся в лагерь, но и знакомые афганские парни на крыше сельской школы, в тесных окопчиках у скрещений дорог, у края садов и виноградников.
Мерцание звезд, редкие бледные трассы метеоров и малиновые трассы пуль, вспарывающие черную глубину долины, вся эта зыбкая тревожная темень навевали мелодию знакомой песни, и слова ее приходили сами собой, хотя я не был уверен, что они в точности повторяют услышанные минувшим вечером. Главным ведь было то, о чем рассказывала эта песня-быль...