Из открытого оконца жилища сочился свет, и Сулейман, прислонясь к стене, замер, пораженный: детский голос за стеной размеренно, чуть запинаясь, говорил о пуске нового цеха на авторемонтном заводе в Кабуле, налаженного с помощью советских специалистов, называл имена рабочих, техников, инженеров, которые быстро освоили новую линию и могут теперь сами ее обслуживать. Ребенок ненадолго умолк, зашелестела бумага, потом снова послышалось: «Хлеб Сурхабской долины...» Сулейман вдруг поймал себя на том, что с интересом слушает, какой богатый урожай вырастили крестьяне центральных провинций и как они, складываясь и получая ссуды от государства, приобретают малоразмерные трактора и комбайны для работы на узких террасных полях. Мальчишка скоро затих, а Сулейман с нетерпением ждал продолжения. «Уничтожение банды...» Сулейман будто очнулся, переставляя затекшую ноту, задел мотыгу, прислоненную к стене, вздрогнул от ее глуховатого стука. Мальчишка оборвал чтение.
— Наверное, это соседская кошка... — Надтреснутый, чужеватый, глухой голос мужчины был голосом брата. — Довольно, ты уже хорошо читаешь. Старайся — после школы пошлем тебя в лицей, потом в университет. Как станешь инженером, построишь большой завод — и наделаешь нам машин.
— Нет, ата, — серьезно возразил детский голос, — инженером не хочу, летчиком лучше.
Брат негромко засмеялся:
— А я в молодости думал — лучше всего быть шофером, хотел выучиться, да не вышло.
— Летчики везде летают, даже где нет дорог, они самые смелые — так Азис говорит.
— Хорошо, хорошо, станешь ты летчиком. Ступай-ка домой, не то мать рассердится.
— Она разрешила мне ночевать у тебя, ата.
— Тогда ложись на кошму да укройся овчиной — ночи теперь прохладные. Лампу я погашу: с керосином стало плохо, душманы жгут машины.
— А скоро душманов прогонят, ата?
— Я думаю, скоро. Ты спи...
Несколько минут Сулейман стоял, решая, как ему быть. Неожиданно дверь отворилась, вышел брат в накинутом на плечи халате, постоял, привыкая к темноте, отошел к пристройке, потом оборотился навстречу шагнувшей от стены фигуре.
— Салям, — тихо сказал Сулейман, — Как твое здоровье?
— Слава аллаху, здоровье мое в порядке. И ты жив и здоров — слава ему за то. Я давно жду тебя и не устал надеяться. Ты один?
— Один.
Кадам первым прошел в пустую постройку для скота, затворил ворота, щелкнул зажигалкой. Слабое пламя озарило земляной пол, голые стены, купол потолка. Кадам достал из кармана огарок свечи, укрепил на чурбане, кивнул на другой.
— Садись. Здесь будет спокойнее. Ты хочешь есть?
— Не откажусь от хлеба и дыни.
— Подожди немного, мальчишка уснет.
— Чей он? Твой?
— Можно и так сказать. Это сын вдовы.
— Какой вдовы?.. — Сулейман осекся.
— Я пришел через два дня после твоего... ухода. Ко мне отнеслись с подозрением. Я сказал: готов помогать семье убитого и учить ее младших мужскому делу, если меня снова примут в общину. Мне разрешили поселиться в нашем доме, а весной отдали твой надел — все четыре джериба.
— Ты их засеял?
— Я уже снял второй урожай, осталась только бахча.
— Но где ты взял семена?
Брат усмехнулся:
— Значит, люди правду говорили, что Кара-хан увел вас за границу. Ты, верно, оттуда? Ссуду мне дал кооператив... А этот у вдовы младший, он ко мне привязался, словно к отцу. Я учу его работать на земле и ухаживать за скотом. Он вечерами читает мне книги и газеты, ведь сам я читаю неважно.
Кадам встал и вышел. Сулейман, вскочив, подбежал к воротам, убедился, что брат вошел в дом. Скоро тот вернулся со свертком и большой спелой дыней. В свертке оказались хлеб, урюк, кислый сыр и кусок вареной баранины. Сулейман набросился на еду.
— Урожай нынче хороший, — заговорил брат, поглядывая на оружие, которое Сулейман положил на колени. — Я купил у кочевников десяток баранов, а сейчас время тяжелой работы, и решил одного зарезать. Год по календарю приплодный, у меня четыре матки, все суягны.
Кусок лепешки застрял в горле Сулеймана от внезапной обиды — как будто брат обворовал его. А тот, не понимая настроения гостя, растравлял рану:
— Если бы ты тогда не ушел, мы могли иметь еще пять джерибов и думать о больших делах. У нас теперь достаточно воды, и кооператив продает удобрения втрое дешевле, чем прежние торговцы.