Деметрия: За городом слишком много тишины, в городе – суеты. Поэтому ты между небом и землей?
ТомО: Да.
Мне казалось, будто я попала в нескончаемый водоворот нашего общения. В тот вечер человек, за которым я так усердно гналась на протяжении многих месяцев, держал меня в своих объятиях, дарил мне настоящие поцелуи и ту страсть, которую не мог уместить в слова. На самом деле я была очень сильно растеряна, я была напугана незнанием нашего с ним будущего. Всё, что стояло за ним, было помехой, которую я, увы, не могла убрать с пути, даже переступив через женскую солидарность. А еще тот факт, что именно Джо оказался Томом, слишком сильно меня поразил. Он был рядом всегда. Его доброта, теплота, забота. Всё это время он был на расстоянии вытянутой руки, а я не замечала. Это единственное, в чем я виню себя: не заметила его близость сразу.
Комментарий к Глава 8
Надеюсь на ваши отзывы!)
========== Глава 9 ==========
Маленькая вечность
Недавно я понял, что человек – единственное существо, которое тянется к мазохизму, будто не может без него вовсе. Будто боль порождает истинную любовь, настоящие чувства.
Иногда мне начинает казаться, что все вокруг окутано дымкой, сквозь которую могут пройти немногие. Дымка лжи, притворства, лицемерия, продажи собственных душ. Мы живем в мире, где каждый второй предпочитает счастью карьеру, любви – деньги, искренности – связь на одну ночь. Это хаос, предотвратить который может только настойчивость, сила воли, честность. Но о каком предотвращении краха может идти речь, если все, кто узнают о его обязательных пунктах, уходят обратно в туман? Честность превратит людей в мишени. И я, не скрывая, признаюсь, что сам являюсь человеком из всеобщей дымки. Но разве это мешает мне желать свободы, избавиться от собственных кованых цепей, тянущих на дно. Я просто наконец понял, как нужно выживать.
Зал обсуждения почти весь был заполнен. Все смотрели на интерактивную доску, выдвигая свои предположения, объявляя уже известные факты, зачитывая вслух результаты судмедэкспертизы. Временами я прислушивался к словам коллег, делал отметки в блокноте, не смотря на листы. Я наблюдал. Она все время прятала свой взгляд, смотрела на сотрудников, осматривала уже давно знакомый зал, а затем снова опускала глаза вниз. Пыталась казаться сосредоточенной, думающей об исходе событий, записывающей каждую фразу. На самом деле, в ней было слишком много смущения и рассеянности, в блокноте – множество вертикальных и горизонтальных перечеркнутых линий. На её изрядно испачкавшемся листе отражалось состоянии её души… А причиной этого состояния был я.
Помимо стола, нас разделяло множество листов и документов, карандашей и гелиевых ручек. Даже сейчас это выглядело странно. Мы были так близко и так далеко. Я хотел к ней прикоснуться. Хотел почувствовать её нерешительность, вновь увидеть ту неопределенность и страх. У нас получалось немного не так, как в книгах, получилось противоречие классике: не я убегал от неё, не я жил с мыслями о том, что будет правильно, не я погряз в самобичевании, - это все было присуще ей. Мы поменялись ролями, желаниями. Деми прекратила с агрессией выводить линии в блокноте. Она вздохнула, отложила ручку и покосилась взглядом в сторону доски, начиная опять вслушиваться в слова других. В этот раз у неё получалось плохо, и уже через мгновение она перестала стараться. Мы смотрели друг на друга. Она – прикусив губу, я – наклонив голову и спрашивая её уже давно известный ей вопрос. Ответ не заставил долго ждать. Сквозь всеобщие возгласы и нашу тишину она сказала то, что я хотел услышать.
Вскоре аудитория начала пустеть. Все спешили разбежаться по своим рабочим местам, кто-то хотел вернуться к документам и загадкам, а кто-то собирался продолжить налаживать личную жизнь. Одной из самых первых помещение покинула Деми, просто вылетела. Она спешно собиралась, не поднимая глаз. И так быстро сорвалась с места, что даже не обратила внимания на выпавший лист из её блокнота. Все ушли, а я так и остался сидеть, смотря на её опустевшее место. Положил зажатую меж пальцев ручку и потянулся через стол. Немного помятый лист, будто она не раз перекладывала его с одного места в другое. Зато внутри ни единого зачеркивание, исправления. Каллиграфический и уверенный почерк: «В его глазах я видела тихое море, а в душе бушевал шторм. В его душе я видела тихое горе, но был светом он озарен*… Так странно впервые идти против себя».
***
Страх. Напишите это слово на куске бумаги или просто представьте его. Посмотрите на него. Вы видите буквы. А что за ними? Что эти буквы подразумевают в вашей жизни? Вы бы смогли сказать, что ничего не боитесь? Нет. Хотя бы потому, что тогда бы вы оказались мертвецом. Им ведь уже нечего боятся. Я довольно редко задумываюсь о страхах, но в последнее время они дают о себе знать: днями и ночами… Я боюсь, что в какой-то момент слова растворятся, город исчезнет и она вместе с ним… А разве это не есть самое ужасное для того, кто сотворил новый мир для одного человека?
И прямо сейчас, в теплый весенний день, когда не нужны ни курточки, ни пальто, я ждал её у фонтана. Деми заставляла себя ждать, и пока она решалась, я придумывал разные пути развития жизни голубя, сидящего на бортике фонтана и также глупо уставившегося на меня. Я вовсе не был идиотом (или я просто так считал), но мне казалось, что этот самый голубь может сказать мне то, чего я не знаю или что принимать просто не хотел. Например, что мы движемся по тонкой ниточке, которая вот-вот порвется. Или что этот день должен стать последним в истории существования города слов.
Мне приходилось крутиться вокруг своей оси от нечего делать и в итоге я сел на бортик фонтана, прогнав того самого голубя. Мой взгляд непринужденно падал на разные вещи, на которых, казалось бы, сосредотачиваться не хочется, есть и свои проблемы, о которых нужно было думать. Но я упорно продолжал смотреть на расцветающие деревья, позеленевшую траву, появившиеся цветы. А там, между детской площадкой и клумбой, устроилась семья. Муж, жена, ребенок и еще маленький лабрадор. Мальчик играл с собакой, а родители наблюдали с любовью. Я даже слышал смех женщины, когда её сын крепко-крепеко обнял пса. Это был смех, переполненный радостью за жизнь, которая есть, переполненный адреналином, - потому что я знал, я чувствовал это, - она радовалась и не могла поверить, что всё это есть у неё, что она пришла к этому.
И тогда я понял, что пока я живу своей жизнью в Нью-Йорке, сам никогда к этому не приду. А мне отчаянно хотелось. Анабель не была женщиной, которая хотела семью. Наши отношения были построены исключительно на общей выгоде. На её имя был записан мой бизнес. Она получала свою долю, я свою и при этом у меня не было проблем с законом, я все также мог продолжать делать свою работу в ФБР. Наши отношения были свободными. Мы жили в разных спальнях. Мы делили кровать с разными людьми.
А еще этот город не был местом, где бы я хотел строить семью, растить детей. Хотя бы потому, что все вокруг – отблески прошлых ошибок.
- Джо?
Деми присаживается рядом, смотрит на меня и едва улыбается. Сдержанно улыбаюсь в ответ.
- Ты бы хотела уехать? – спрашиваю, поднимая глаза к небу. Мне все еще кажется, что я далек от ожиданий. Я хочу свободно встать, взять её руку и уйти, исчезнуть. Но этот мир пока не открыт для нас, нет билета на поезд. Есть только станция манхэттенского парка, есть недостача. А у облаков все просто, они словно рыбы, свободно плавают в открытом мире.
Некоторое время она молчит. Мне кажется, собирается с мыслями, а может и вовсе не хочет отвечать. Но, собравшись с собой, начинает говорить.
- Нью-Йорк прекрасный город, более того, он просто восхитительный, но… я в нем умираю, понимаешь? Иногда мне кажется, что проулочные дороги между зданиями сужаются и что-то начинает меня теснить, вытеснять. Это всё ошибки, которые понемногу меня уничтожают, здесь я постоянно о них думаю, встречаюсь с ними. Нет, не хочу убегать, хочу перечеркнуть страницу, перевернуть и начать выводить новые строки. Не заводить новых блокнотов с чистыми листами, всего лишь начать заново, красиво. Хочу найти гармонию с миром, с собой.