— Да ведь Ленин говорил, что при мелком хозяйстве крестьянам из нужды не выбраться.
— Это очень хорошо, что ты читаешь Ленина, — оживился Озол. — Но тогда ты должен также знать, что для создания колхозов необходимо желание крестьян.
— Если бы вы им разъяснили, что в колхозе будет лучше, они пожелают, — настаивал Эльмар.
— Не надо это упрощать, — возразил Озол. — У тебя молодая голова и молодое сердце. Ты сам только получил землю, еще не успел привязаться к своему клочку, еще своей лошади не вырастил. А поговори-ка со старыми крестьянами, тогда узнаешь, как некоторые думают.
— Ты парня не брани, — вмешался Лауск. — Он все это не один придумал. Работая вместе, мы иногда толкуем: быть может, на самом деле легче было бы артелью.
— Само собой, легче, — перебил его Эльмар с жаром. — Тогда все обрабатывали бы машинами.
— Ну, не совсем. По крайней мере, в первое время, пока не все поля вместе, и в колхозе хватило бы работы, — заметил Озол.
— Работа нас не пугает, — сказал Лауск. — Если бы мы рассуждали, как в былые годы, то спокойно копались бы себе в своей земле, потихоньку да помаленьку. Чего в этом году не поспели бы, сделали бы в следующем, постепенно, как наши прадеды новину поднимали. Но нынче — другие времена, и сами мы стали другими, просто смотреть больно, если поле остается невозделанным или сорняком поросло. Идешь мимо, глядеть не хочется. Стыдно смотреть, хотя и не виноват. И тогда мне тоже приходит в голову мысль, что надо нам сообща взяться за эту землю, больше машин и тракторов пустить, тогда мы, право, одолеем ее.
— Конечно, одолеем, — подтвердил Озол. — Только много ли найдется таких, которые рассуждают, как вы?
— Мне кажется, что Гаужен и Мария Перкон тоже были бы согласны, — поторопился сообщить Лауск. — Я как-то раз упомянул. Совсем согласны!
— Маловато, чтобы организовать колхоз, — Озол покачал головой. — Если бы, по крайней мере, дворов пятнадцать согласились, тогда можно говорить. Подумаем еще, обсудим, быть может, удастся. Давайте условимся — вы потолкуйте кое с кем из соседей, и если заинтересуются, то соберетесь все, и я расскажу подробнее о колхозах.
В тот вечер Озол долго не мог уснуть, думая о новом человеке, который рождается и вырастает вместе со своей эпохой. Этот рост происходит незаметно и проявляется не в громких фразах и декларациях, а в простом замечании бывшего батрака Лауска, ставшего теперь хозяином новой жизни: «Больно смотреть, если поле остается невозделанным». Так не сказал бы человек прошлого, живший по поговорке: «Не мой конь, не мой воз». С такими, как Лауск, уже можно строить социализм и в латвийской деревне. Первым шагом является сельскохозяйственная кооперация, крупным значительным шагом, который покажет, что общими силами можно достичь бо́льшего благополучия.
Но люди уже думают о будущем, они начинают догадываться, что раздробленность на мелкие хозяйства является главной помехой в преодолении материальных трудностей и культурной отсталости крестьян. Они даже чувствуют новую опасность — возможное пробуждение собственнических, эксплуататорских стремлений у недавних батраков, у тех, кто почему-либо не может своими силами обрабатывать свою землю и нанимает батрака. Сегодня эти новохозяева считают батраков только помощниками, но постепенно начнут считать своими слугами, стараясь извлечь из них как можно больше пользы; каждый оторванный кусок — выгода, каждый недоданный батраку рубль жалования набивает хозяйский кошелек.
Чтобы ускорить дело восстановления, чтобы пятилетка подняла жизнь на еще большую высоту, нужен хлеб, нужно все, что дает земля, и поэтому она должна давать гораздо больше, чем до сих пор. Эльмар Эзер прав, что рабочих рук не хватает и лошадей мало. В коллективном хозяйстве более тяжелую работу выполняли бы машины, что невозможно на мелких земельных участках. Человек перестал бы быть рабом своего клочка земли и постепенно вырос бы в хозяина больших просторов, повелевающего землей — нынче ты должна мне дать ржи и пшеницы, молока и мяса на столько-то больше, чем в прошлом году.
Борьбу с землей, с природой, борьбу с человеческой психикой, с вкоренившимися в нее в течение столетий отсталостью и рутиной нужно вести одновременно, ибо победу в борьбе со стихией нельзя выиграть без людей, а человека нельзя перестроить без победы над землей и природой, не доказав, чего могут добиться свободный человек и созданные им машины.
Наступила первая годовщина Дня победы. На коннопрокатный пункт стекались люди, чтобы прослушать доклад Озола. Крестьяне еще с зимы привыкли приходить сюда каждое второе воскресенье на вечера и лекции. Помещение оказалось слишком тесным, и пришедшие попозже толпились в дверях зала.