— По-твоему, человек — это тот, кто выглядит, как человек? А если вот так?
Плечи, живот, ноги скручивает ломящая боль, девушка кричит. По мышцам пробегает судорога, тело вспухает на глазах, огромные когти разрывают изнутри набухшие ступни и кисти рук, спина разламывается на два огромных крыла.
— Ты по-прежнему человек?
Сфинкс с трудом поднимает веки.
— Человек — это тот, кто чувствует себя человеком…
Струны-паутинки между изогнутых веток. Невыносимый звон в ушах, сознание мутнеет. В распластанное на траве тело понемногу вползает безразличие.
— И кем ты себя чувствуешь сейчас?
Тишина. Петля из побега плюща.
— Никто, кроме великих богов, не способен постичь истинной сути понятий. Фивы будут покараны.
Танец. Пение. Струны лиры. Венок из плюща. Тонкий свиток. Небо. Буквы. Маска, перекошенная улыбкой.
Гора Геликон.
Солнце — прекрасный мужской лик — слепит глаза.
— Ты станешь прежней в тот момент, когда прозвучит правильный ответ. После этого будешь свободна.
В диковатых глазах — отчаяние и бездумная ярость.
Идеально чистая вода Иппокрены перекатывается через камни, соскальзывая с их круглых верхушек. Чуть подсохшие валуны сверкают белыми боками, неприятно напоминая голые черепа. Но вот следующая волна окатывает каменную россыпь, подводные тени застревают в её щелях и колышутся в придонном течении…
…На узкой, шириной в один шаг, тропе стоит Эдип. Чудовище перед ним ждёт, нервно переступая лапами.
— …Это существо, которое, имея один и тот же голос, становится поочередно четырёхногим, двуногим и трёхногим, — говорит юноша после долгого обдумывания.
Сфинкс издаёт короткий разочарованный рёв, мягким прыжком поднимается в воздух, отлетает назад для броска и на несколько мгновений зависает над пропастью.
Эдип изгибает губы в усмешке и произносит правильный ответ. Дородная женская тень за плечом юноши одобрительно кивает.
Аттракцион
Горбоносый троянец важно откашлялся и жестом приказал кучке финикийцев проследовать к очередной достопримечательности.
— А это предмет нашей особой гордости. — Он подошёл к деревянному исполину и, каким-то чудом глядя на него свысока, похлопал по шершавому дереву. — Неудачники, которые вчера ещё стояли лагерем у стен города, посчитали нас полнейшими болванами и решили, что могут провести воинов великой Трои с помощью такой вот примитивной уловки. Разумеется, мы сразу же заперли потайную дверцу на замок и установили коня на главной площади — как символ нашей победы. Хотя художественной ценности он, как видите, не представляет, но для истории и так сойдёт. Почтенные, вот ваши оплаченные снаряды, только побыстрее, пожалуйста: у нас сегодня ещё несколько групп.
Троянец высыпал из кожаной сумы в большую треснутую миску примерно три мины смокв, и смуглые туристы тут же засуетились, разбирая изрядно подгнившие плоды.
— Эй, там, наверху! — крикнул экскурсовод, постучав кулаком по конской ноге. — Просыпайтесь, гости пришли.
В небольшом окошке возникла покрытая синяками физиономия Одиссея. Курчавая голова дёргалась, пыталась укрыться за перегородкой, но чьи-то грубые руки держали её за виски, не давая пошевелиться.
Самый высокий финикиец вышел вперёд, прицелился и метнул одну за другой пять смокв. Темнобокие плоды свистели в воздухе и с громким хлюпом врезались в перегородку между окошками. Вкусно запахло спелым инжиром; внутри коня глухо застонали.
Следующий гость оказался более метким и первой же смоквой засветил несчастному прямо в лоб. Одна из рук, удерживавших голову мишени, тут же стёрла фруктовые ошмётки со свежей шишки; после непродолжительной, но ожесточённой возни послышалось громкое чавканье. Как только оно прекратилось, лицо Одиссея опять выставили в окошко, под которым уже разминался следующий метатель.
Постепенно миска опустела. Экскурсовод, аккуратно подсчитывавший попадания, подвёл итоги и вручил победителю резную деревянную фигурку, в которой с трудом угадывался медведь. Финикиец счастливо улыбался и тыкал призом в лица сородичей.
Тем временем в окошке рядом с мишенью показался чей-то опасливый глаз, и через мгновение сверху упала верёвка. Троянец привязал к её концу наполовину опустевшую суму, подёргал пару раз, и остатки снарядов быстро поползли вверх. Дождавшись, пока сверху сбросят пустой мешок, экскурсовод повернулся к своим подопечным и несколько раз хлопнул в ладоши:
— Всё, уважаемые, развлечение окончено. Сейчас скоренько идём этим переулком осматривать резной жертвенник Посейдона, скоренько, не задерживаемся. По дороге я вам немного расскажу о его художественной ценности. В мотивах резьбы на стенах жертвенника, как отмечается в свитке достопочтенного Лесха, ощущается явная схожесть с традиционными сюжетами кикладских мастеров…
Скрипучий голос экскурсовода постепенно затерялся в площадном гуле. Ахейцы расположились на полу своего застенка и облизывали липкие от сока пальцы.
— Ну что, придурок хитроумный, доволен? — наконец зло процедил Диомед, подбрасывая и ловя сухую персиковую косточку. — Который день из-за тебя тут сидим…
— Так уже сто раз говорил: если б хоть чем покопаться в этом проклятом замке… — невнятно пробубнил Одиссей, ощупывая языком шатающийся зуб. — Чем-нибудь тоненьким и металлическим… Эй, ты чего делаешь?! — вдруг заорал он хриплым голосом.
Туповатое лицо Ферсандра медленно повернулось к нему.
— А чо?
— Покажи, что это у тебя в руке!
Ферсандр закончил ковырять в зубах, сплюнул на устланный соломой пол и неторопливо протянул Одиссею медный гвоздик, который он использовал в качестве зубочистки.
Через мгновение воин исчез под грудой рычащих тел. Окрестности площади огласились воплями перепуганного Ферсандра и злобными ругательствами его сокамерников.
Благообразный торговец прислушался к гвалту внутри коня, неодобрительно поцокал языком и отвернулся. Он всегда был крайне невысокого мнения об этих данайских варварах.
Личинка
Над Её головой лениво двигался, почти не пузырясь, серо-голубой потолок. Именно так снизу, со дна выглядело течение ручья: в Её заводи движение воды практически не ощущалось. Сильно подросшие за последнее время змейки, которые заменяли Ей волосы, сейчас шарили в рыхлом песке, выискивая личинок и водяных насекомых. Ничего, скоро Она станет женщиной — пусть только с виду, но тем не менее, — окончательно выйдет на берег, и тогда Её ждёт другая пища. Вкусная, с горячей ароматной кровью.
Есть живое. Правый берег. Её выпученные глаза сощурились, и сквозь толщу воды стали видны две расплывчатые фигуры, спускавшиеся по тропинке к заводи. Осторожный гребок — и Её тело уже в полуметре от поверхности. Гибкая фигура почти полностью утратила прозрачность, поэтому Она держалась в тени ивы, нависшей над ручьём.
Впереди быстро шёл светловолосый парень, на лице которого ясно читалась раздражение. За ним, оскальзываясь, бежала девушка. Нет, не девушка, поправила себя Она: нимфа. Судя по серому оттенку кожи — горная. Ей-то чего тут делать? И лицо заплаканное…
До сих пор Она избегала такой крупной дичи, но сегодня подводная охота не задалась. Собственно, всё равно скоро придётся столкнуться с подобными существами — почему бы не начать сегодня?
Юноша глянул через плечо и что-то презрительно крикнул. Нимфа отшатнулась, испуганно заслонилась рукой, затем ссутулилась и спрятала лицо в ладонях. Молодой человек ещё раз что-то произнёс повелительным тоном, серокожая девушка медленно развернулась и побрела прочь, тяжело переставляя ноги. Плечи её вздрагивали.
Парень тем временем отыскал глазами пару плоских глыб, высившихся в шаге от берега, опёрся на них коленями и потянулся ладонью к воде.
Из омута на него уставились огромные, почти бесцветные глаза. В голубоватых кругах с крохотными точками зрачков плескалась тёмная рябь — так древесные угли, догорая, мерцают в сумраке тускнеющими разводами. Тьма заволакивала сознание, вымывая мысли и ощущения, не давала опомниться, замораживая любые движения.