Итак, рядом с нами во всю мощь гремела несмолкаемая канонада боев. А 5-я гвардейская танковая армия все еще оставалась почему-то в резерве. И только ранним утром 25 июня Маршал Советского Союза А. М. Василевский доложит Верховному Главнокомандующему о передаче нашей армии в распоряжение генерал-полковника И. Д. Черняховского, командующего 3-м Белорусским фронтом. «Если обстановка позволит, — будет говориться в его телеграмме, — Ротмистров с вечера 25.6 будет брошен через Богушевск, Смоляны на Толочин с целью глубокого обхода Орши с запада и дальнейшего движения на Борисов».
Именно по этому плану и начала свои боевые действия наша 5-я гвардейская танковая армия. Форсированным маршем она вошла в образовавшийся между Витебском и Оршей прорыв.
Наш полк действовал в составе 25-й танковой бригады. На участке прорыва уже не было сплошной обороны противника, и мы в первые часы практически не встретили какого-либо серьезного сопротивления. Изредка, правда, перед нами появлялись фашистские танки и самоходки, разрозненные группы гитлеровских автоматчиков. Их мы быстро уничтожали орудийным и пулеметным огнем.
Вошли в какую-то полусожженную деревушку. И тут меня словно обожгло: «А ведь чем-то знакома мне эта деревушка. Неужели я бывал в ней когда-либо раньше? Или она просто похожа на ту, в которой бывал…»
«Да нет же, это она, именно она!» — чуть было не вскрикиваю я, вдруг припомнив, как это все было.
…Июль сорок первого года. Дни стояли солнечные, ясные, но на душе у нас тогда было горько. Мы отступали, отходили из-под Орши. Уходили без машин, группой в несколько десятков человек. Это было все, что осталось от нашего 34-го танкового полка.
Шли по лесным тропам. Гитлеровцы, прорвав оборону и опережая нас, продвигались тогда на танках и машинах. Частью сил они оседлали дороги и ждали таких, как мы, чтобы пленить или уничтожить.
И все же, хотя и не без риска, мы иной раз заходили в отдаленные лесные деревеньки. Одной из них была вот эта, в которую наши самоходки въехали теперь, спустя три года. Она будто бы осталась прежней. Только вот домов с одного края заметно поубавилось: пожгли фашистские каратели. Да и оставшиеся дома выглядели пустынными, будто в них никто и не жил.
Хотя и тогда, в сорок первом, она была почти такой же. Все жители, которые могли держать в руках оружие, ушли в партизаны. Но отдельные окна еще светились, и на улицу вышли несколько старушек с малыми ребятишками.
В центре деревеньки на завалинке дома сиротливо приютился совсем уж немощный дедок. Он смотрел на нас молча, и в глазах его словно читался горький укор: «Куда ж вы, стервецы, отступаете? На кого нас покидаете?»
А может быть, это просто нам тогда показалось. Во всяком случае, очень скоро выяснилось, что этому деду очень многое понятно. Едва мы после короткого отдыха направились дальше, он, приподнявшись с завалинки, вдруг смахнул с глаз набежавшую слезу и как можно громче, чтобы слышали все, сказал:
— Возвертайтесь, сынки. Обязательно возвертайтесь. Вся надежда на вас… Будем ждать. Верю, возвернетесь, одолеете фашиста.
И вот мы вернулись к тебе, лесная белорусская деревенька! Но нет уже на твоей улице ни деда, часто вспоминаемого все эти годы, ни тех старушек с малыми детьми, что тогда долго махали нам вслед платочками. Кто знает, где они… Может быть, погибли под пулями и пытками фашистов или кочуют где-нибудь по белорусским лесам и болотам под защитой народных мстителей.
«Теперь уже рукой подать и до Сенно», — припомнилась знакомая по первому году войны дорога.
Но путь до этого населенного пункта оказался не столь уж простым. Едва мы миновали лесную деревеньку и начали объезжать встретившееся на пути болото, как по нашей колонне ударили вражеские орудия. Правда, вели они огонь с довольно приличного расстояния, так что какого-либо урона от их снарядов мы не понесли.
И все-таки наши танки и самоходки тут же прибавили скорость, чтобы уйти из-под флангового огня. Когда это удалось, несколько боевых машин ворвались на позиции фашистских артиллеристов и в коротком бою огнем я гусеницами расправились с ними.
Покончив с вражеской батареей, двинулись дальше. Но не прошло и четверти часа, как разведка передала новое тревожное сообщение: «Впереди танки противника!»