В последующие несколько дней фашисты предприняли еще целый ряд атак. И снова не добились успеха. Однако бои шли тяжелые, и мы тоже несли потери. Особенно горькой для полка была гибель командира 3-й батареи старшего лейтенанта Николая Алексеевича Дубяги. Это был талантливый командир и замечательный человек. Не случайно именно его батарея была лучшей в полку. И вот теперь Николая Алексеевича не стало…
А между тем к нам все подходили и подходили свежие части. Уже было ясно: такие силы накапливаются не для обороны. К тому же в 5-й армии побывал представитель Ставки — первый заместитель Верховного Главнокомандующего Маршал Советского Союза Г. К. Жуков. А это значило многое. Ведь не только мы, но даже фашисты знали (не случайно они следили за тем, где появится наш прославленный полководец), что просто так Г. К. Жуков в войска не приезжает.
Чувствуя приближение большого наступления, мы очень тщательно готовились к нему. И мне, и старшему лейтенанту Сапунову приходилось целыми днями бывать непосредственно в батареях. Мы рассказывали личному составу о наиболее отличившихся в боях самоходчиках, стремились сделать их опыт борьбы с тяжелыми танками врага достоянием каждого бойца и командира. Но этим не ограничивались. Столь же подробно говорили о подвигах воинов из других частей, чей опыт также можно было взять на вооружение.
Однажды утром мне передали конверт. В нем оказалась записка от Н. Т. Усатого. Николай Трофимович сообщал, что собирается приехать к нам с ансамблем, но боится, как бы события не повернулись так, что его артисты отстанут от нас. Это был явный намек на предстоящее наше наступление.
Записка кончалась словами: «Прихватил я тут в одном месте любопытнейшую листовку о герое. Может, тебе пригодится. Желаю и вашим самоходчикам вот так же умело бить фашистов».
Развертываю листовку, вижу как будто знакомое лицо. Возможно, и в самом деле нам когда-то приходилось встречаться. Но когда и где? Не могу вспомнить. Начал читать.
Вольдемар Шаландин — это ему посвящалась листовка — учился, оказывается, в Ташкентском танковом училище как раз в то время, когда мы с Н. Т. Усатым были на курсах усовершенствования политсостава. Мне же, как участнику обороны Москвы, не раз приходилось выступать перед курсантами-танкистами, отвечать на их многочисленные вопросы. Вот тогда-то, наверное, и врезалось в память это лицо…
А подвиг лейтенант Шаландин и его экипаж совершили в первый же день вражеского наступления под Курском. Было это в районе деревни Яковлево. Кстати, именно там, но только несколько позже доведется действовать и нашим самоходчикам.
Так вот у той деревни экипаж лейтенанта Шаландина в одном только бою уничтожил два фашистских «тигра» и несколько средних танков. И погиб, не отступив ни на шаг. За этот подвиг Вольдемару Шаландину было посмертно присвоено звание Героя Советского Союза.
Я сразу же направился с этой листовкой в батареи. Рассказ о геройских действиях шаландинцев вызвал у самоходчиков самый живой интерес.
— Вот так и нам надо действовать, — рассуждал наводчик Веденеев. — Выдвинулся из-за укрытия, сделал прицельный выстрел — и тут же сменил позицию.
— Тактика маневрирования для нас самая подходящая, — подтвердил мнение наводчика и командир экипажа лейтенант Козлов.
— Верно, — заметил старшина Овчинников. — Броня-то у нас намного тоньше танковой. Значит, бить врага надо хитростью.
— Так-то оно так, — вставил слово механик-водитель Кислый, всегда, как говорится, обсасывающий любой вопрос со всех сторон. — Но такая тактика больше всего для обороны годится. Мы же к наступлению готовимся, а там другой маневр. Иначе можно и свой бок ненароком под снаряд подставить…
— А ты не подставляй. Нырнул в лощину — гляди в оба. Увидел цель — выдвинулся, поразил. И броском вперед до следующего укрытия. Смотришь, так и до самого Берлина допрыгаешь.
Взрыв хохота покрыл последние слова старшины Овчинникова.
— Эка хватил — до Берлина! — мягко улыбаясь, покрутил головой сержант Вагин.
— А что, товарищи, в словах Овчинникова есть правда. Фашисты, по всему видно, выдыхаются, — как бы подвел итог всей беседы лейтенант Савенко. — Ведь не удалось им летнее наступление. А нам обязательно удастся. Так что погоним мы их, поганцев, до самого Берлина!
Такие беседы партийных и комсомольских активистов, в которых разговоры о подвигах и боевом опыте перемежались с политическими выводами, мы всячески поощряли. При этом усилия командиров и политработников, всех коммунистов направлялись на глубокое разъяснение каждому бойцу изложенного в первомайском (1943 г.) приказе Верховного Главнокомандующего важнейшего требования ЦК партии — закрепить и развить успехи зимней кампании, не отдавать врагу ни пяди отвоеванной земли, проявлять упорство и стойкость в обороне, решительность в наступлении.