Не забывали мы и о популяризации подвигов героев, воспитывая на них личный состав полка. Так, когда мы еще стояли в Великом Тростянце, нам доставили листовку. В ней рассказывалось о Леониде Татаринове. Первый раз этот отважный коммунист отличился еще в бою под Прохоровкой. Тогда его экипаж уничтожил четыре вражеских танка, две пушки, два бронетранспортера и несколько десятков гитлеровцев.
А спустя совсем немного времени Татаринов совершил новый подвиг. Возглавляемый им экипаж не дрогнул перед численно превосходящим противником, а, смело вступив в бой, подбил два танка, два броневика и одну пушку.
И еще один бой Леонида Татарннова. Последний. Тогда на наших танкистов насели такие силы фашистов, что, казалось, ничто не сможет остановить их победного шествия. Но коммунист Татаринов и его боевые товарищи и на этот раз не отступили ни на шаг. Метким огнем советский экипаж вскоре поджег танк врага. Потом такая же участь постигла второй танк, третий… Но тут вражеский снаряд угодил в машину Татаринова, перебил ей гусеницу. Она застыла на месте. А по полю по-прежнему шли вперед фашистские танки, маячили фигуры автоматчиков…
Экипажу можно было бы покинуть танк, спастись, тем более что вторым попаданием вывело из строя танковое орудие. Но не таков был коммунист Татаринов. Приказав механику-водителю и другим членам экипажа устранять неисправность, чтобы вывести покалеченную машину из боя, лейтенант один встал у брошенного врагом орудия. И еще пять танков запылали от его метких выстрелов, навсегда замолчали два противотанковых орудия врага.
Это еще больше взбесило фашистов. Теперь они сосредоточили весь свой огонь на маленьком клочке земли, откуда вела меткую стрельбу ими же оставленная пушка. Тогда осколок снаряда и сразил коммуниста Татаринова…
Экземпляры листовки о подвиге Леонида Татаринова мы раздали всем активистам с наказом довести ее содержание до каждого бойца и командира в полку. Ведь лейтенант Татаринов первым в нашей армии стал Героем Советского Союза. Поэтому вскоре мы начали изучать его боевой опыт даже на занятиях.
В период нахождения на переформировании случилось и еще одно событие, радостное в первую очередь лично для меня. Как-то в один из августовских дней к дому, где размещался штаб нашего полка, подъехала крытая машина. И тотчас же из комнаты дежурного послышался очень знакомый голос:
— Принимайте гостей. Где майор Лыков?
«Нет, — думаю, — ошибки быть не может. Это его голос». Выскакиваю в коридор и почти нос к носу сталкиваюсь с Николаем Трофимовичем Усатым. Мы обнялись, расцеловались.
— Как рука? — это было первое, что спросил Усатый.
Такое внимание с его стороны очень тронуло меня. И, чувствуя перед ним некоторую неловкость оттого, что в последнее время почти ничего не сообщал о себе, все же спрашиваю:
— А ты откуда знаешь?
— О друге, да и не знать?! — сказал, улыбаясь, Николай. — Мне, между прочим, о тебе все как есть известно. Порой даже больше, чем ты сам о себе знаешь. Вот и в тот день мне сразу же сообщили о твоем ранении. Поначалу напугали. Сказали: ранен тяжело, надолго, видимо, вышел из строя. Я, конечно, сразу же собрался ехать к тебе. Но удалось уточнить, что ранение-то не настолько серьезное, как мне описали. Так оно, видно, и есть. Сегодня почувствовал, что обнимал ты меня прямо-таки по-медвежьи. Значит, все в порядке.
— Да, конечно, — подтверждаю его слова и тут же стараюсь перевести разговор на другое.
Николай Трофимович коротко рассказывает мне о последних боях 5-й армии. Затем мы бегло обмениваемся известиями о наших общих знакомых.
— Что ж это мы разболтались! — вдруг спохватился Усатый. — У нас ведь для этого вечер есть. А сейчас людей надо разместить, к концерту приготовиться…
Подумалось: «А ведь я веду себя не очень-то гостеприимно. Даже не спросил Николая, ел ли он сегодня, в чем ему нужно помочь». И все оттого, что несказанно обрадовался встрече, обо всем на свете забыл. И вот только последние слова друга вернули меня к действительности.
— Извини, Николай, — говорю ему. — Давно ведь не виделись. Хотелось побольше узнать, вот и заговорились. Но ты не обижайся, сейчас всем активом тебе поможем.
Подготовка к концерту оказалась не столь уж и сложной. Как только артисты поднялись на наскоро сооруженную сцену, самоходчики встретили их дружными аплодисментами. Выждав, баянисты взяли аккорд, и полилась мелодия «Песни о Родине». И почувствовалось: каждый из слушателей сразу же мыслями унесся к своему родному городу или дорогой его сердцу деревне, к знакомым с детства лесам и рекам, вспомнил, как легко и привольно дышалось, как прекрасно жилось там, пока не ступил на нашу землю сапог фашистского оккупанта. Вглядываясь в лица бойцов и командиров, я видел, как у некоторых из них плотно, до боли, сжимались зубы, а на скулах ходили тугие желваки. И нетрудно было угадать в них уроженцев тех мест, где еще бесчинствовали гитлеровские убийцы и грабители. Ведь среди нас было много белорусов и украинцев. Для них высшим желанием стало дойти до родных мест, вышвырнуть оттуда фашистов и гнать их, гнать на запад.