— Стрекоза! Ну, здравствуй, здравствуй. Дай погляжу на тебя, — слегка отстранил, взглянул на ее румяное, смеющееся лицо, быстро окинул всю фигуру.
— О-о, какая ты!
— Какая?
— Пышка. Пополнела, похорошела, замужество на пользу.
Сашенька вспыхнула, отвернулась. Она была явно польщена похвалой Алексея. Позади нее послышалось сдержанное покашливание. Сашенька живо обернулась.
— Иди же сюда.
Тут только Алексей заметил стоявшего в дверях молодого черноволосого парня.
— Мой Максим, — представила его Сашенька и не удержалась, чтобы не похвастаться, — лучший четезист по всей МТС.
— Вот как! — Алексей крепко пожал руку тракториста. — Приятно знать. Закончили ремонт, скоро и пахать?
— Да, пора.
Закурили. Алексей сел на обрубок, заменявший стул.
— Чего сделал, а уже устал. На заводе все под руками имелось, привык к размаху, а тут словно спеленали. Цилиндр сработался, по-настоящему надо бы на станке расточить, решил просто сменить поршневые кольца. В МТС нельзя их достать?
— Отчего же, можно, я поговорю с механиком.
— Глазами бы все устроил, а возьмешься — не то. Сил нет.
— Давайте подсоблю, — Максим решительно сбросил теплое пальто, остался в одном пиджаке.
— Не надо, я сам, — запротестовал Алексей.
— Ну, долго ли, в один момент, — Максим подошел к верстаку, взял в руки клейцмессель. Действовал он ловко, быстро. Алексей сразу оценил его умелые приемы и любовался статной, сильной фигурой тракториста.
— Славный у тебя муженек, — сказал он Сашеньке, — такого бы мне помощника, в три дня пустил бы мельницу. Есть у меня, правда, помощник, — кивнул на Кириллку, — да он еще зубило с напильником путает. Ну, ничего, научится.
Сашенька опустилась рядом с Алексеем на колени, прижалась щекой к его руке.
— Как живешь, егоза? Трактор научилась ломать? — пошутил Алексей.
— Спроси Максима, испытание сдала на «отлично». Скоро буду пахать.
— Вы с матерью молодцы. Пока мы там воевали, вы тут чорт знает что наделали. Мать — доярка, рекорды ставит, ты машину изучила.
Сашенька смотрела на брата, ловя каждое его слово.
— Страшно на войне, Алешенька?
— А ты как думаешь?.. Кирилл, возьми масленку, смажь канавки… Умирать никому не охота. Только одни умеют подавлять страх в себе и, если нужно, — умирают просто, без вздохов. Другие не владеют собой, теряются. Храбрость надо воспитывать в себе.
— Как же ее, эту храбрость найти? — спросил, не отрываясь от работы, Максим.
— Попадете на войну, найдете. Можно ко всему привыкнуть.
— Лешенька, милый, ну скажи, ну, как там? Где вы жили, где спали, что кушали, кто вам готовил? Когда тебя ранили, больно было? И страшно? О чем ты думал в это время? — закидала брата вопросами Сашенька.
— Ну, не сразу обо всем, стрекоза. Ты так много спросила, не знаю с чего начать. О чем думал, когда ранили? — Алексей полузакрыл глаза. — Не помню, ей-ей! пить хотелось и очень холодно было. Я лежал на огороде, в бурьяне, впереди в нескольких шагах стояла изба. И у меня мысль: кто живет в этой избе? Если сумею доползти до избы — смерть или спасение найду? А оставаться на огороде — чувствую — погибну, не выдержу, кровью истеку, замерзну. Дело-то ночью было, а уже осень на дворе.
— Ты решился? — Сашенька в ужасе смотрела на Алексея.
— Пополз и попал…
— К немцам?!
Алексей усмехнулся.
— Тогда едва ли бы я тут сидел. В избе жила семья сельского учителя. Они поместили меня на сеновале, а там, таких, как я, уже шестеро. Целый лазарет. Потом еще четверых подобрали. Одиннадцать человек нас было всего. Вы про храбрость спрашивали, — обратился он к Максиму, — в бою, в драке храбрость выказать, что тут удивительного! На миру и смерть красна. А вот храбрость Клавдии Петровны — жены учителя, это удивительно. Она храбрость проявляла втихомолку, тайком, ежедневно, в течение месяца. Каждый день нас могли обнаружить немцы и тогда вся семья — и учитель, и Клавдия Петровна, и двое их ребят, которые нам молоко таскали… Немцы придумали бы им казнь. Клавдия Петровна сама нас перевязывала, единственную корову зарезала, чтобы нас кормить. Вот, Сашенька, какие люди! Расставались, плакали, в гости после войны приглашали.
— А немцы все время так и жили в селе?
— Нет. Ушли потом, фронт отодвинулся, и мы оказались в глубоком вражеском тылу.
Сашенька повела зябко плечами.
— Страшно как!
Максим кончил работу, подошел с валом в руке.
— Достаточно?
— Вполне.
— Максим! — в ужасе воскликнула Сашенька и вскочила, — забыли.