«Алексей удивляется: «Как ты, мать, быстро в колхозные дела вникла». Вот вникла, и ко мне привыкли, за свою считают. Семена доверили — шутка ли!»
На стану ее встретил Максим. Издали замахал кепкой, показывая, куда следует везти зерно.
— На пашню везите, там сложим. Замерзли, мамаша? Да вы без варежек, ай, ай! Сейчас погреетесь, мешков пяток сбросите, жарко станет, — и засмеялся.
Хотела было Маслова на него рассердиться — что за шутка над тещей. Но Максим уже взял из ее рук повод, сам повел коров, крикнул тетке Аграфене, возившейся около котлов:
— Щец подогрей, покормим тещу.
— Не хочу, я завтракала.
— С нами еще разок.
— Не хочу. Где Сашенька?
— Вон там, за бугром, — мотнул Максим головой куда-то в сторону.
На пашне он сам сложил мешки на землю, гостеприимно пригласил зайти в будку.
— Поглядите, как живем… Позавтракали бы, ей-богу. Щи мясные.
В будку Маслова заглянула, осмотрела все убранство, ничего не сказала — видно, понравилось. От щей решительно отказалась:
— Спасибо, я сыта.
— Соскучились по дочке? В обед тут будет, приезжайте.
Маслова молча влезла на телегу. Максим снял с рук варежки, протянул теще.
— Наденьте, мамаша.
— Не надо.
— Ведь руки озябли.
— Домой еду, не из дому. Не надо, — и хлестнула прутиком коров.
Максим усмехнулся: что будешь делать, теща! Они все такие.
Весь день возила Анна Степановна семена. Так с Сашенькой и не удалось повидаться — все в поле и в поле. Вечером вернулась домой усталая, продрогшая, но довольная собой.
— Триста пудов перевезла, — рассказывала она Ксаше за ужином, — знаешь, сколько посеют земли?
— Сколько? — спросила Ксаша.
Маслова рассмеялась:
— Максим говорил, забыла я, но только много.
— А мы к весенним испытаниям готовимся, — сообщила Ксаша. — Сегодня контрольную работу проводила… Дочке Червякова единицу поставила.
— Что это?
— Ленится, думает, если дочка председателя, можно не заниматься.
— Это правильно, конечно, правильно, — согласилась Маслова, поднимаясь из-за стола. — Спать хочу, ох и спать хочу!
IV
Проснулся Максим от холода. Одеяло сползло на пол, спина обнажилась, и он испытывал неприятное покалывание: сквозь щель в стене будки проникала струя воздуха. Натянул одеяло, пошарил около себя рукой — Сашеньки не оказалось.
«Ее смена, — вспомнил, — в поле, пашет».
Хотелось спать, но он пересилил себя, поднялся, обул сапоги, набросил на плечи телогрейку. Толкнул ногой наружную дверь. В будку ворвался холодный ветер. Кто-то спросонья заворчал: «Закрой дверь, не лето». Максим стоял в дверях, подставляя весеннему ветру открытую грудь. Перед ним невидимая в темноте лежала степь, он угадывал ее по еле уловимому запаху теплой прели, тому особому запаху, к которому привык с детства. Прислушался: раздавались неясные шорохи, казалось, кто-то крадучись ползет по земле. Только острый слух человека, выросшего в степи, мог уловить эти шорохи.
«Травы растут, — подумал, — весна!» и ощутил знакомое чувство томления и подмывающей радости. Все его молодое, сильное тело напружинилось. Весна! Каждый год он обрабатывал на тракторах тысячи гектаров земли и каждую весну по-новому переживал свое общение с землей.
Далеко в степи появился свет, встал столбом над землей, прорезая ночную темноту. Вот в другом месте озарилась степь. Донесся приглушенный расстоянием рокот моторов. Максим по звуку распознал машины.
«СТЗ, Мария Капустина пашет, а тот дальний — «Универсал» чихает, а за бугром — НАТИ, Зойка Каргина. А где же Сашенька, ее СТЗ что-то не слыхать. Стоит. Пойду, проверю».
Одел в рукава телогрейку, нахлобучил кепку, нащупал в кармане гаечный ключ и отвертку, сунул на всякий случай свечу. Было темно, но он шел уверенно, зная местность по памяти. Сейчас будет лощина, за нею — бугор, потом потянется кустарник, росший у старой, заброшенной плотины, где когда-то пруд был, за кустарником начнется клетка номер шесть, там должна быть Сашенька.
«Зачем потушила свет? Мимо пройдешь и не заметишь».
Спустился в лощину; неприятно охватила прохлада, даже вздрогнул. Вбежал на бугор, остановился. Никого. «Странно, куда же она девалась?»
— Сашенька!
Тишина. Направился вдоль кустарника и недалеко от плотины увидел очертания машины. Трактор был заглушен. Сашенька, положив голову на руль, крепко спала. Максим в первое мгновение оторопел.
— Вот это так, вот это здорово, — удивился он, — спит!