Сашенька очнулась, сырым спросонья голосом сказала:
— Вовсе не сплю, так немного отдыхаю.
— «Отдыхаю», — передразнил он и, закипая внезапным гневом, крикнул: — зачем машину приглушила?
— Мотор греется, не тянет. — Сашенька спрыгнула с машины на землю.
— Надо было проверить, может, карбюратор засорился или свеча лопнула. Почему меня не вызвала?
— Жалко тебя будить, ты днем замучился.
Максим вспылил:
— Дура! Мужа жалеешь, бригадира подводишь.
— Ругаться ты очень начал, кто я тебе — батрачка, — обиделась Сашенька.
— Батрачка! Вон что! Городские фокусы-покусы выкидываешь. Я тебе покажу батрачку. Самолюбие задел! Тебе машину доверили, так должна блюсти ее, а ты что делаешь. Спать вздумала! — Он откинул капот, начал наощупь проверять двигатель. — Завтра на доске показателей учетчица напишет: «Александра Маслова за смену напахала два гектара». Приедут из района, увидят, спросят: «Кто такая Маслова? Не твоя ли, Максим, жена?» Глаза мне куда девать от стыда?!
— Если будешь кричать, уйду. Все стали замечать, как ты меня поносишь. Надоела, так и скажи, не заплачу.
— Дуришь, Сашенька, дуришь.
— Уйду.
— Я тебе уйду.
Завел мотор.
— Так и есть. Неужели не слышишь! Троит. Скажи, что произошло в двигателе?
— Не знаю.
— Ну, не дура ли! Чему тебя на курсах учил.
Сашенька закрыла лицо руками, всхлипнула.
— От тебя только и слышишь: дура да дура.
— Это ты брось, — Максим не переносил женских слез, — перестань, говорю!
Она повернулась и медленно пошла прочь.
— Постой, ты куда?
Сашенька исчезла в темноте, лишь было слышно шарканье ее ног по траве.
— Товарищ Маслова, вернись!
Шаги удалялись.
— Я приказываю вернуться.
Ни звука, уже и шагов не слышно.
— Сашенька, тебе говорю!
Тишина.
Максим постоял в недоумении, обескураженный, смущенный. Полез было в карман за табаком, не оказалось табашницы — забыл на столе в будке. Это совсем расстроило.
— Вот чорт, и курить нечего. Ушла! Бросила трактор и ушла, — скорее удивился, чем возмутился. — Поди с такими поработай.
В раздумьи прислонился к крылу машины.
«Ладно, Сашенька, завтра поговорим. Это тебе даром не пройдет. Жена женой, а дисциплина само-собой. Будь спокойна, я тебе покажу — что такое бригадир. Ладно!.. Что же теперь делать? Дьявол-девка! До смены еще часа три… Ну, погоди, Сашенька, погоди»…
Он сменил свечу, взобрался на сиденье, выжал ногой педаль взялся за рычаг.
«Погоди, Сашенька, погоди».
На стан привел трактор к рассвету. На стану было еще тихо и пустынно. Спрыгнул с трактора, медленно, раздумывая, побрел отдыхать.
В будке было темно и душно, кто-то занавесил единственное окно платком. Слышалось ровное дыхание спящих. Подошел к своей кровати, откинул полог. На кровати, подложив кулачок под голову, крепко спала Сашенька. Ее лицо было безмятежно спокойно, от длинных ресниц на округлые щеки падала тень, и это придавало лицу выражение детской наивности. Он смотрел на нее, и его охватила нежность и жалость.
«Нам привычно, ей, конечно, тяжело работать ночью в степи. Ишь, как сладко спит, ну пусть отдыхает».
Сашенька, видимо, почувствовала его пристальный взгляд, затревожилась во сне, ресницы ее вздрогнули. Он быстро запахнул полог, отошел поспешно к двери.
Со степи к стану, пыхтя, пофыркивая, подходили с загонов машины. Анка Смородина на своем НАТИ сделала широкий круг, остановилась около заправочного пункта. Подошел «Универсал». С бугра медленно сползал последний СТЗ. Стан просыпался, начиналась обычная жизнь. Заправщик Сёмка, прихрамывая, пронес ведро с лигроином.
— Никак, сам пахал, — спросил он. — Сашенька заболела?
— Иди, иди по своему делу.
Аграфена разжигала костер, крикнула от котлов:
— Бригадир! Соли нет, кашу солить нечем. Вчера наказывала привезти, не захватили.
— О соли мне еще думать, — в сердцах ответил Максим, — и без твоей каши хлопот не оберешься.
Повернулся, крикнул в темноту будки:
— Вставай, народ, пора! На смену! Лизка, слышишь?!
Лиза Бугрова была сменщицей Сашеньки. Дня три назад с ней беда случилась: ногу обожгла.
— И как тебя угораздило, — спросил Максим, когда, стоная и причитая, она с трудом поднялась по ступенькам в будку и, не раздеваясь, как была, в замаслянном комбинезоне, повалилась на постель.
— Мотор подогревала, упустила огонь, ну и вот…
— Чудно! Что же ты на моторе верхом сидела?
Лиза путанно и долго объясняла, и Максим догадался: Лиза, видимо, желая погреться — ночи-то холодные — разожгла костер около трактора, прикурнула рядом, уснула, ноги-то и обожгла — бывали такие случаи.