— Эх, Максим. Как сообщила Мочалова, я тут же по телефону в райком. Первого секретаря, конечно, нет, где его сейчас найдешь. Никиткин, по кадрам, подошел к телефону. «Почему, спрашиваю, самого лучшего забираете?» «А туда, говорит, разве не лучших надо посылать?»
Максим горделиво улыбнулся.
— Там самые лучшие нужны.
Червяков снял кепку, вытащил из кармана клетчатый платок, вытер шею и лоб.
— Конечно, война идет не шутейная, люди там нужны первой статьи. Но ведь и нам тут каково! Шарова забирают, и Зеленцова. Вчера был в бригаде Слепова. Подъезжаю, смотрю: быки стоят впряженные в борону, траву щиплют, а где же бороновщики? Что же ты думаешь — сидят двое: Матрены Проскудиной да Аграфены старший, лет по двенадцати орлы, у обоих носы в крови, морды красные, в слезах. «Вы чего?» Молчат. Оказывается, поспорили — чьи быки лучше и подрались. Каковы! Поработай с такими.
— Вот тебе кадра, — Максим шутливо кивнул на Сашеньку. Она сидела в телеге попрежнему грустная, расстроенная, не до шуток.
— Что буду делать?
— Управишься.
— Придется.
Со стороны села раздался хлопок, другой, третий, та-та-та, будто прошили воздух очередью из автомата. Червяков повернул в ту сторону голову, прислушался, на его лице появилась слабая улыбка.
— Мельница заработала. Пустил! Находка — этот Маслов.
От села неслись мерные такающие звуки работающего двигателя, эти звуки бодрили, успокаивали.
— Хоть тут пошло дело. И так всегда: одно наладишь, другое упустишь… Ну, как там у вас, много забороновали?
На прощанье Червяков расцеловался с Максимом по-русски, троекратно; пожимая руку, сказал дрогнувшим голосом:
— Смотри, Максим, не подведись. Бей их, паразитов. От всей души желаю…
Максим дернул книзу кепку — жест, выдававший душевное волнение.
— Если в случае чего, не оставь жену, помогай ей.
— Зачем говоришь, Максим, сам знаю. Ну, прощай. Эх, парень-то какой! — с сожалением воскликнул Червяков. — А ты не плачь, Сашенька, вернется героем, гордиться будешь, зачем прежде времени расстраиваться. Женщина! Только бы поплакать…
V
В это время Шаров прощался с фермой. Заложив руки назад, ссутулясь, он медленно шагал вдоль стойл. Лицо его было, как всегда, равнодушно и нельзя было распознать, какие мысли занимали его в эту минуту. Катерина, подавленная неожиданным и стремительным ходом событий, шла рядом. Она часто вздыхала, искоса поглядывая на Шарова:
— Ты бы, Яков Власыч, на-последки слово бы мне какое сказал, вроде наставления. Сколько годов управлялся, а я, ну какая же заведующая.
Шаров только рассеянно взглянул на нее, молча прошел дальше.
— Скоро коров на пастьбу погоним, ферма освободится, о ремонте бы подумать. Камыш для крыши, пожалуй, самим нарезать, а?
— Самим, конечно, — согласился Шаров.
— И глины припасти заранее надо, — вслух раздумывала Катерина.
— Заранее лучше, — подтвердил Шаров.
Катерина слегка повела плечами.
— Зря меня в это дело впутали. Говорила Червякову, а он — свое: справишься. Тут надо грамоту знать, где распорядиться, где что.
Шаров пошевелил за спиной пальцами.
— Обомнется.
— Околею на работе. Одни бабы остались, с ними беда.
— С бабами беда, — согласился Шаров.
— Мужика сюда надо, Ивана Силантьича, сторожа, хотя бы поставили. Бабы меня слушаться не будут.
— Может, и не будут. А Силантьич не способный, старый.
Дошли до конца прохода, остановились. Шаров окинул долгим взглядом помещение фермы. Взгляд его был задумчив и тускл.
«Прощается», — подумала Катерина, и ей стало жалко этого молчаливого, диковатого мужика.
— Скликну доярок, поговори с ними.
— Зови, — безучастно ответил он.
Доярки, падкие до новостей и разных происшествий, собрались быстро, сбились в кучку, вполголоса разговаривали.
Шаров стоял сутулый, грузный, заложив руки за спину, равнодушно поглядывал на доярок. Вид у него был обыденный; посторонний человек и не подумал бы, что в жизни Якова Власыча происходит важное событие. Он привычно откашлялся и произнес свою прощальную речь, самую длинную из всех когда-либо произнесенных.
— Стало быть, прощайте, — начал он, — уезжаю. Замест меня Катерина поставлена. Слушайтесь ее. Сами знаете — врозь будете жить, добра не наживете. О нашей ферме области известно. Это не с воздуха взялось. И дальше старайтесь, спасибо скажем, когда вернемся. А ежели не придется свидеться…
— Куда денешься, — перебила Евдокия, — еще водку вместе попьем.