Прошла неделя, потом еще одна — в тоске по друзьям, по полетам. Встречаю как-то Тараканова.
Улыбается. Видно, чему-то несказанно рад. [19]
— Лечу с Болдырихиным за новыми самолетами на завод!
Оказывается, к нам в Котельниково прибыл заместитель командира дивизии полковник Болдырихин. С
ним — пять летчиков.
«Что придумать, как быть?» — забеспокоился я.
Догоняю Тараканова.
— Николай, будь другом: замолви словечко — пусть и меня возьмет!.. Я справлюсь, даю слово — не
подведу! Вся надежда на тебя...
Сначала Тараканов засмеялся. Потом подумал и сказал:
— Ладно, идем!
У крыльца дома, где разместился Болдырихин, Николай вдруг остановился.
— Нет, не пойду я, Анатолий. Не могу!..
— Эх, ты! — рассердился я, взбежал на крыльцо и постучал.
— Пожалуйста, входите! — послышалось за дверью. Я вошел в просторную комнату, представился и...
запнулся.
— Слушаю вас, товарищ младший лейтенант! — мягко сказал полковник.
Кратко излагаю свою просьбу:
— Возьмите меня с собой перегонять «илы». Все, что потребуется выполнить...
Полковник окинул меня внимательным, теплым взглядом, улыбнулся и сказал:
— Вот что, дорогой! Завтра в шесть ноль-ноль начинаются контрольные полеты. Летать будете вы, Семейко, Егорышев и Тараканов. Передайте Тараканову, чтобы он распорядился подготовить два
самолета — боевой и «спарку».
Вздох облегчения вырвался из моей груди.
— Спасибо вам, товарищ полковник! — выпалил я, обрадованный таким неожиданным оборотом дела, и
сияющий, возбужденный выбежал, забыв на радостях попрощаться.
Полеты начались ровно в шесть. Первым контрольный полет выполнял Тараканов. Семейко с
полковником взлетел вторым. Я стоял на старте и внимательно следил за действиями своих товарищей.
Не скрою — очень переживал. Было ясно, что полковник Болдырихин [20] — опытный школьный
инструктор, и от его наметанного глаза не ускользнет ни малейшая моя ошибка. Вот он и скажет, готов ли
я к такому ответственному делу, как перегон самолетов.
Мысленно повторяю весь порядок действий, все движения летчика на взлете, на посадке. Вот уже и
Семейко возвратился, его сменяет Егорышев. Почему Семейко мрачен, молчит? Значит, что-то неладно...
Настала моя очередь. Надеваю парашют, сажусь в кабину. Контролирую каждое свое движение.
Чувствую, что и Болдырихин не спускает с меня глаз. Проверяю, все ли в порядке, и по СПУ{4}
докладываю:
— К взлету готов!
— Выполняйте полет по кругу! — слышу голос полковника.
Взлетел. Выполнил первый разворот, второй, третий, четвертый. Веду машину на снижение. Высота сто
метров, пятьдесят...
— Подтянуть! — говорит полковник и тут же прибавляет обороты мотору. Земля все ближе, ближе. Вот
уже самолет касается ее колесами и бежит по грунтовой полосе.
— Еще один полет по кругу! — отдает распоряжение Болдырихин...
Второй полет я выполнил без замечаний.
— Ну как, самостоятельно полетите? — спросил Болдырихин.
— Полечу, товарищ полковник!
— Разрешаю три полета по кругу!
Я выполнил их с оценкой «отлично». Приятно услышать похвалу от такого опытного наставника, как
полковник Болдырихин!..
...Серо-зеленый «Дуглас» с «перегонщиками» на борту приземлился на заводском аэродроме, где
выстроились в ряд шестнадцать новеньких «илов». Они еще пахли свежей краской. На крыльях ярко
горели алые звезды.
Замкомдив разъяснил задачу: эти самолеты нам предстоит перегнать в Ленинск.
— Взлетаем парой, — сообщил Тараканов. — Перед взлетом станешь справа от меня. [21]
Я растерялся: легко сказать — взлетаем парой! А я ведь пока только видел, как это делают другие. А сам
в строю еще не летал. Но не отступать же!
Пошли на взлет. Набрали высоту. Лететь парой без показа было с непривычки трудновато.
Первая посадка. Заруливаю, ставлю самолет рядом с машиной Тараканова и выключаю мотор. В ушах
звенит, и наступившая тишина кажется неестественной. А день выдался на удивление. Лучи майского
солнца слепят глаза. Спрыгнув с плоскости, я направился к замкомдиву.
— Хорошо, товарищ младший лейтенант, — услышал я от ведущего. Первый экзамен вы успешно
выдержали. Теперь готовьтесь к следующему этапу перелета.
Окрыленный этими словами, я поспешил к своему самолету. Но радость моя сразу исчезла при взгляде на
Тараканова. С сердитым лицом Николай нервно кусал какой-то стебелек.
— Сколько раз летал строем? — строго спросил он меня.
— Сейчас вот — впервые.
— Почему не предупредил? — взорвался Тараканов. — Что, захотел угробить и себя, и меня?
Я виновато молчал. Тараканов был, разумеется, прав.
— Да ты пойми, — отважился наконец я, — ведь от этого полета зависело все. А я не могу ждать, я
должен бить врага, как и ты, как и мои товарищи по школе.
Тараканов отбросил искусанный стебелек и примирительно произнес:
— Ладно уж! Тут и моя вина есть: не учел, что ты летчик начинающий. Надо было с тобой поработать на
земле. Ошибок ты допускаешь немало...
Тут же Тараканов сделал анализ ошибок, рассказал, как поступать в том или ином случае. А в заключение
сказал:
— А сейчас — готовься к вылету.
...Четыре перегона — четыре практических урока. Я овладел пилотированием в паре и в составе
восьмерки. Это придало сил и уверенности. Повезло еще и в том, что боевую машину («одинарку») мне
доверили перегнать на один из прифронтовых аэродромов. Так я получил возможность отработать
бреющий полет и плотный строй шестерки штурмовиков. [22]
И вот, наконец, родной полк.
...Кто это сжимает меня в крепких объятиях?
— Игорь? Ты!
Жмем друг другу руки, радуемся встрече: снова вместе, снова рядом! Делимся новостями. Рассказываю
Игорю о своих полетах. Он выслушал меня, потом с гордостью сообщает:
— А у меня уже четыре боевых вылета!
От души радуюсь за своего друга. Когда же мой черед?
Глава вторая
1.
Командира звена интересовало все до мельчайших подробностей: и как мое здоровье, и сколько времени
провел в воздухе, и с кем летал. Последнее, как я понял, особенно важно было знать Бикбулатову. И когда
я ответил: «С Таракановым», — Бикбулатов одобрительно кивнул головой и улыбнулся краешком губ.
От Тараканова я уже знал, что тот дружит с Бикбулатовым и Заплавским. Боевое побратимство трех
отважных летчиков — русского, татарина и украинца — родилось и окрепло в горячем небе Сталинграда.
И теперь они всегда были вместе.
— Будете моим ведомым! — сказал Бикбулатов с заметным акцентом. — Бортовой номер вашего
самолета тридцать два. Идите к самолету, познакомьтесь с экипажем.
Я не шел, а летел к самолету. Еще бы! Командир звена берет меня своим ведомым! Первым мне
представился механик самолета сержант Мотовилов. Из кабины воздушного стрелка выглядывал
светлоглазый юноша. Он улыбнулся, тут же соскочил вниз и четко отрапортовал:
— Старший сержант Малюк. Ваш воздушный стрелок, товарыш командир!
— Значит, летать будем вдвоем! — крепкое взаимное рукопожатие скрепило наш союз.
— Откуда родом? — поинтересовался я, хотя, судя по фамилии, по заметному акценту, сразу можно было
понять, что Малюк с Украины. [23]
— Есть такой город Корсунь. Може, чулы? Так я оттуда...
Мне сразу понравился этот парень.
Узнав, что его имя Антон, я обрадовался.
— Тезки, мы с тобой, выходит! Вот это здорово! — и рассказал, что и я был записан родителями как
Антон, но когда подрос, решил изменить имя на более распространенное — Анатолий.
Разговорились. Родился Антон Малюк в селе Набутов, Черкасской области, в армию пришел в 1940 году
по комсомольскому набору, учился в Харьковской школе младших авиационных специалистов, стал